Лора Вальден - В долине горячих источников

Оливия поспешно выскользнула из комнаты матери и на дрожащих ногах стала спускаться по лестнице. Первой мыслью было бежать немедленно, но в коридоре стояли, тесно обнявшись и соприкасаясь головами, Аннабель и Дункан, и Оливия, остановившись, резко бросила сыну:

— Она ждет тебя!

— Я сейчас зайду к ней, мама, — спокойно ответил Дункан. И, обращаясь к Аннабель, негромко произнес: — Я твердо верю в то, что ее душа совсем рядом.

Бросив испуганный взгляд на сестру, Аннабель прошептала в ответ:

— Ты потрясающий человек, но теперь иди! Твоя бабушка наверняка очень соскучилась по тебе.

— Ну, ты просто молодец! — прошипела Оливия, зло глядя на сестру, стоило сыну отойти за пределы слышимости. — Теперь ты заразила этим бредом насчет души Элизабет не только маму, но и Дункана.

— С чего ты взяла, что я говорю об этом с мамой? Она запретила мне произносить имя дочери в ее присутствии. — На глазах Аннабель выступили слезы.

— Ах, хватит уже! Она только что несла подобный бред про Элизабет и ее дух. Это ты ей внушила. Точно так же, как убедила ее после смерти отца в том, что будет лучше, если она останется здесь, вместо того чтобы переехать ко мне в Окленд. Дух ! Надо же такое придумать!

Теперь Аннабель полностью перестала держать себя в руках. Она громко всхлипнула и, не обращая внимания на катившиеся по щекам слезы, поклялась сестре, что никогда не говорила о духе Элизабет. И что она вообще не верит в духов, только в мучительные сны.

Оливия, скрестив руки на груди, стояла перед Аннабель и раздраженно смотрела на нее.

— А кто же еще мог ей внушить? И почему мой сын, обладающий острым умом, только что сказал о духе твоей дочери?

— Я не хотела говорить ему, но он спросил, что со мной происходит. Мне снова снился этот сон, в котором она зовет меня на помощь, а я ничего не могу сделать. Я не говорила о ее духе…

— Могу посоветовать тебе только одно: заканчивай с этим! Оставь мертвых в покое, черт тебя побери!

— Совсем не изменилась! — донесся от двери веселый женский голос с хрипотцой.

Сестры отпрянули друг от друга, испуганно обернулись. В дверном проеме стояла Абигайль и качала головой.

— Милая Оливия! Ты по-прежнему третируешь свою бедную сестру? Тебе не кажется, что она достаточно настрадалась? Это ведь ее маленькую дочь проглотил вулкан, а не твою, гадкая ты девчонка!

— Аби! Аби! Аби! — вне себя от радости заговорила Аннабель и, всхлипнув, бросилась к младшей сестре и сердечно обняла ее. — Дай-ка я посмотрю на тебя! Отлично выглядишь!

Это было ложью, но Аннабель не любила сыпать соль на раны родных людей. Кроме того, ей нужно было оправиться от ужаса, охватившего ее при виде изменившейся Абигайль. Сестра пополнела, особенно изменилось лицо, казавшееся каким-то распухшим.

— Многовато макияжа и безделушек, как сказали бы в наших кругах, но для актрисы ты вырядилась как раз нормально, — язвительно заметила Оливия, оглядывая младшую сестру с головы до ног. А затем ровным шагом подошла к Абигайль и обняла ее.

— А ты по-прежнему хороша! Все та же изысканная леди Гамильтон, которую не сравнить с нами, — парировала Абигайль и в свою очередь окинула сестру критическим взглядом.

Аннабель тем временем с интересом переводила взгляд с одной сестры на другую. Большего контраста между такими когда-то похожими сестрами трудно было даже вообразить.

На Оливии было простое платье темно-синего цвета, в котором она выглядела прилично и строго, в то время как Абигайль в своем красном платье с кокетливой юбкой клеш и рукавами в сборочку казалась почти ребенком, если не считать ее излишне выбеленного пудрой лица и ярких румян. К броскому платью она надела лихую шляпку того же цвета, украшенную впереди огромным пером, торчавшим вертикально вверх.

«В таком наряде она произведет в нашей пасторальной идиллии тот еще фурор, — с опаской подумала Аннабель. — А мама снова обвинит ее в том, что она одевается, как публичная женщина. Они не виделись одиннадцать лет. Чертовски долго». Вглядевшись внимательнее, Аннабель заметила, что Абигайль кажется усталой. Может быть, у нее какое-то горе? По ее письмам всегда казалось, что она ведет безумно волнующую, легкомысленную жизнь богемы, однако в глазах сестры читалось нечто совершенно другое. В них застыло грустное, почти потерянное выражение.

Аннабель задумалась настолько глубоко, что в реальность ее вернул только громкий голос Гордона:

— Мне это снится? Точно, снится! Маленькая упрямица превратилась в иностранку. Иди сюда, дай, обниму тебя! — И с этими словами он подхватил свою когда-то хрупкую свояченицу и закружил ее по комнате.

— Гордон, старый медведь, сжалься надо мной, поставь на место! — смеялась Абигайль.

В этот миг по лестнице с серьезным лицом спустился Дункан.

— Давайте вести себя немного потише. Бабушка хочет спать, она… — произнес он, но потом умолк и с любопытством уставился на Абигайль.

— Ты так смотришь, словно задаешься вопросом: кто эта веселая дама и откуда она здесь взялась? — захихикала Абигайль.

— Вы не так уж неправы в своем предположении, — вежливо ответил Дункан.

— Значит, у нас мысли сходятся, поскольку я тоже только что спросила себя: кто этот привлекательный молодой человек и что он здесь делает? Впрочем, я уже догадалась, кто ты такой. Позволь напомнить: твоей любимой игрушкой когда-то была лошадь-качалка, которую сделал тебе дядя Гордон, не так ли? И разве в то лето, когда тебе было восемь, ты не бесчинствовал на море со старшей невестой пирата?

— Что? Ты тетя Аби, которая строила нам с ребятами-маори пещеру разбойников на Мокоиа? — недоверчиво переспросил он.

— Да, я была невестой пирата. А ты из озорника превратился в настоящего джентльмена! Иди сюда, дай своей старой тетке обнять тебя. — И, не дожидаясь ответа, Абигайль резко притянула племянника к себе.

Похоже, это немного смутило его.

— А ты не хочешь узнать, как мама? — строго вклинилась в разговор Оливия.

Абигайль отстранилась от юноши.

— Дай мне хотя бы осмотреться. Я ведь даже не знаю, хочет ли она меня видеть.

— Нет, не хочет! — резко ответила Оливия. — Но это не значит, что ты не должна поинтересоваться состоянием ее здоровья. Впрочем, лучше спроси Аннабель о том, что случилось.

— Мама, прошу тебя, прекрати! — прошипел Дункан.

Но Оливия не обращала на сына внимания. Вместо этого она так закричала, что едва не сорвала голос:

— Ладно, если она не хочет говорить тебе, то это сделаю я . Мама…

— Черт тебя побери, Оливия! — возмутился Гордон.

— Мама! — предпринял еще одну попытку Дункан.

— Она не смотрела за мамой, та упала и теперь парализована!