Овидий Горчаков - Если б мы не любили так нежно

С 1619 года начались сношения Приказа с Китайской империей.

Посольские дьяки и подьячие — плуты отменные, пробы негде ставить. В своих «статейных списках» (отчетах) они сильно приукрашивали роль своего Государя и своей державы в европейских делах, принуждали иноземных монархов выражаться на языке «холопей» Царя всея Руси, превозносили свои подвиги в отстаивании государевой чести, изображая дело так, будто короли и императоры вскакивали, срывали с себя корону и вытягивались в струнку при упоминании о Царе Михаиле, ужас как любили «любительские поминки» — подарки не токмо для Царя, но и для себя.

Изрядно подготовился Лермонт к поездке, а она лопнула, не состоялась — видно, не понадеялись в Посольском приказе на иноземца.

Преподобный Барнаби Блейк казался очень огорченным провалом поездки Лермонта в Англию и посоветовал ему встретиться с послом сэром Джоном Мериком, как только тот сможет назначить день приема.

— Только вот какое дело, — сказал, странно озираясь, словно опасаясь, что его подслушивают, священник. — У посла вам встречаться неудобно. Вы знаете, как дьявольски подозрительны русские, особенно Шереметев, самый сильный человек в Боярской думе и правительстве, назначенный недавно еще и начальником Разбойного приказа, этой новой опричнины. Его люди засекут ваш визит и станут подозревать вас Бог знает в чем. О фантазии русских вы можете судить по Собору Василия Блаженного. Лучше встретиться как бы невзначай в кремлевском «Катке».

Посол, увидев пробиравшегося к нему рослого рейтарского офицера с черным конским хвостом на шлеме, милостиво пригласил его сесть с ним рядом со столом, за которым он восседал со священником. Преподобный Барнаби Блейк, прервав разговор, встал и поклонился:

— Я выйду ненадолго, джентльмены, — тут ужасно душно, а у меня одышка проклятая…

— Рад познакомиться в Москве с подданным Его Величества короля нашего, — сказал сэр Джон по-английски. — Наслышаны о пламенной любви шотландцев к единокровным Стюартам. Это прекрасно, что мы, англичане и шотландцы, вот уже столько лет находимся под рукой Иакова Первого и Шестого — короля Англии и Шотландии. Вы знаете о моей миссии в Москве? Исполнить ее до конца — значит содействовать дальнейшему преуспеянию наших народов. Мы добиваемся свободной торговли в Московии, желаем плавать по Волге в Персию и другие страны Ориента и по реке Оби в Китай и Индию. Но бояре Шереметев и Шеин требуют от имени Царя и по указанию Думы, чтобы наш король заключил наступательный военный союз против короля Польши и Литвы Сигизмунда Третьего. У меня таких полномочий нет. Переговоры зашли в тупик.

Как видно, сэр Джон был человеком немногоречивым и деловым, слов на ветер не бросал, взвешивал каждое слово.

— Однако, — продолжал сэр Джон, — я заявил этой лисе Шереметеву, что если он пошлет послов в Лондон, то он, по всей вероятности, поможет ему против польского короля…

«И усилит таких опасных соперников, как шведов; и русских? — подумал Лермонт. — Как бы не так!».

— Таким образом, — подвел итоги посол, — перспектива союза Москвы с Лондоном облегчает положение в Москве наемных офицеров из числа подданных нашего короля. Это раз. И повышает ваши шансы попасть переводчиком в русское посольство, чему я готов содействовать, так как преподобный Барнаби Блейк рекомендовал вас как весьма образованного и способного молодого человека. И, разумеется, я вполне уверен в вашей лояльности нашему королю, а преданный офицер на вашем месте, здесь, в этой варварской Московии, может оказаться весьма полезным нашему делу. Вот, собственно, и все, что я вам пока собирался сказать сегодня. Если не ошибаюсь, вы принесли письмо или письма, которые хотите отправить родным в Шотландию с нашей почтой. — Лермонт протянул ему два конверта с гербом дэрсийских Лермонтов на сургучных печатях. — Прекрасно! Ваши письма будут отосланы с первой же оказией. А теперь позовите, пожалуйста, сюда нашего общего друга — нашего преподобного Блейка. Вверяю вас его заботам — он надежный слуга короля.

После аудиенции, оставившей неприятный осадок у Лермонта, преподобный Барнаби Блейк стал еще более откровенным с Лермонтом, намекая, что за некоторые услуги, оказанные Лермонтом своему королю, он, быть может, сумеет помочь ему вернуться с семьей на родину. Для этого нужно только держать глаза широко открытыми, быть полезным королю. Что происходит при дворе Царя Михаила? Каковы захватнические планы московитов и их военные силы? Как идет вооружение их армии? Где куется русское оружие и что это за оружие? Где строятся новые горные заводы? Чьи иностранные мастера учат русских? Где зреют восстания черни и каковы ее силы?.. Посольство будет весьма благодарно за подобные сведения и охотно пополнит его жалованье.

Пастор говорил с ним с глазу на глаз в своей комнате в посольстве. Сначала Лермонт отмалчивался, а затем, потеряв терпение, он вскочил, громыхнув клеймором, и заявил твердо:

— Есть вопросы, которые несовместимы с честью шотландского дворянина. Прощайте!

И он вышел, хлопнув дверью. Блейк поспешил за ним, но не догнал. Лермонт зашел к Галловею, который жил тут же, на Ильинке, в Китай-городе.

Галловей похвалил своего молодого друга.

— Молодец! Не суйся, Джорди, в эти дела. Все они, иностранные резиденты, шпионят друг за другом и за русскими, которым ты служишь. Не кусай руку кормящую… Давай-ка лучше пива выпьем!..

Через неделю-другую, встретив преподобного Блейка близ Посольского приказа, Лермонт хотел было сделать вид, что не заметил его, и проехать мимо, но тот остановил его коня и пустился в длинные объяснения:

— Джордж! Сын мой! Как я рад! Ты совсем неправильно понял меня. Приходи — мне привезли новые книги из Лондона…

И Лермонт приходил за книгами, и Блейк не задавал ему неудобных вопросов. Однако в их отношениях чувствовалось заметное охлаждение.

Фон дер Ропп называл своих рейтаров кентаврами.

— Идеальный конник неотделим от своего коня, составляет с ним одно целое — так и мои рейтара-кентавры, эти жеребцы. Кентавры помогали троянцам против греков в Троянской войне, а мы служим русским. Недаром у рейтара конский хвост на шлеме.

Годы 1617-й и 1618-й на всю жизнь оставили шрамы на теле Джорджа Лермонта — от боев за Трубчевск, против польского королевича Владислава. И не только на теле…

Королевич Владислав, величавший себя русским Царем, еще в июле 1616 года дождался определения сейма о походе на Москву с восемью комиссарами, включая литовского канцлера Льва Сапегу и люблинского воеводу Якова Собеского. Милостиво вручая Владиславу московскую корону, шляхта и иезуиты обязали его под наблюдением комиссаров вернуть навечно Польше все княжество Смоленское, а из Северской страны: Брянск, Стародуб, Чернигов, Новгород Северский, Почеп, Путивль, Рыльск, Курск, а заодно Велиж, Себеж, Невель, Рославль. [64]Сейм был крайне разочарован отказом первого рыцаря и полководца речи Посполитой прославленного воина гетмана Станислава Жолкевского, героя Московской войны, отлично ладившего с тамошними боярами, от начальства над одиннадцатитысячным войском, собранным королевичем Владиславом и Сапегой. Сослался он на ожидаемое вторжение турок, а на самом деле Жолкевского вовсе не тянуло в Москву, тем более с таким малым войском, поскольку после отъезда оттуда его земляки сделали все, чтобы настроить против себя русских, которые восстали против захватчиков, изгнали их и избрали на царство вместо Владислава прирожденного русского. Пусть-ка лучше его соперник Карл Ходкевич, гетман Литовский, возглавит войско королевича и обломает себе зубы на очередной авантюре пылкого Владислава!