Игорь Москвин - Петербургский сыск. 1874—1883

– Миша, – повернул голову к Жукову Иван Дмитриевич, – проверь Потапова, когда он прибыл к месту службы или домой?

Помощник кивнул и собрался выходить, но уже у двери обернулся:

– Мне в Кронштадт?

– Телеграммой, – отмахнулся от помощника и тут же обратился к купцу. – Значит, вы не знаете, кто мог в эти дни приходить к Дмитрию?

– Рад бы помочь, – платок вновь полетел ко лбу, казалось, что Шнурков изойдёт потом, как в парной жарко натопленной бани.

– Но вы—то проверяли нового дворника, заходили к нему.

– Конечно, – купец тяжело задышал, – я же должен быть уверен в честности взятого на место брата молодого человека. Вы же знаете, что не во всём можно иметь веру к родственникам, иной раз такие, – и он умолк, в глазах сверкнул какой—то недобрый огонёк.

– Знакомо мне, – спокойно сказал Путилин, понимая, что более сведений от Шнуркова он не получит, а только стенания, жалобы и тому подобную непотребный для следствия поток излияния на жизнь.– Не смею вас более задерживать, Фрол Кузмич.

– Вы разыщите злодея?

– Непременно, – за начальника сыскного отделения ответил пристав, взяв за локоть купца и препроводив к выходу, шепча что—то тому на ухо. – А теперь что? – Спросил он, вернувшись.

– Расспросим прислугу, живущих в доме, может быть, кто—то что—то видел, слышал.

Опросы заняли часа полтора, Путилин намётанным глазом видел, кто знает, что сказать, а кто беседует ради любопытства. Пока ходили, вернулся Миша с телеграммой из Кронштадта. Там подтверждалось, что рядовой Потапов вернулся к месту службы накануне и быть причастным к убийству не мог.

Одна из служанок, бывшая в работницах у жильцов со второго этажа, смогла поведать, что к ней иной раз приходит односельчанин Василий Михайлов, который в последние два дня помогал новому дворнику в работе. Снега—то навалило почти по колено, потом девушка смутилась и призналась, что односельчанин «уж очень ревновал, подозревая каждого молодого и красивого в любовной связи с нею, Наталией».

Иван Дмитриевич взял полученные сведения на заметку, но продолжил обход с целью расспросов.

– Так поинтересовались бы о братьях у Дарьи, – с хитринкой в голосе произнёсла кухарка с третьего этажа, – не успел братец на повинность уйти, как она другого брата в оборот взяла.

– Как говоришь? Дарья..

– Филиппова, на соседней улице проживает, – и назвала адрес, а в глазах такая ненависть, хоть ножом режь.

«По отношенiю къ Потапову обнаружилось, что онъ наканунъ убiйства выбылъ въ Кронштадтъ, слъдовательно совершить преступленiе не могъ; что касается неизвъстнаго лица, навъщавшаго Дмитрiя Васильева и помогавшаго ему въ работъ, то изъ дальнъйшаго дознанiя сдълалось извъстнымъ, что онъ былъ крестьянинъ Новгородской губернiи Василiй Михайловъ, проживавшiй въраiонъ того же Полицейскаго Участка, у содержателя извоза Петрова и отмъченный 5 Января выбывшимъ на родину для исполненiя рекрутской повинности».

– Да, был у меня в работниках Василий, – лицо со сведёнными к переносице широкими бровями походило на птицу, которая распростав крылья приземлилась на толстые щеки и широкий нос Петрова, – пятого числа получил у меня сполна расчёт и отправился исполнять повинность – служить Царю—Батюшке.

– Какого числа это было?

– Так, – содержатель извоза начал загибать пальцы, причмокивая толстыми сальными губами, – пятого, точно пятого.

– Покажите пиджак, – попросил Путилин пристава, тот щёлкнул пальцами и перед ними предстал полицейский. – Вам знакома эта вещь?

– Да, его Василий носил.

– Вы не ошибаетесь?

– Никак нет, вот, – Петров указал на нижнюю пуговицу, – она отличается от остальных, хотя в кармане должна лежать родная, – содержатель извоза запустил руку в карман, вытащил и раскрыл ладонь, на которой лежала пуговица. – С ленцой Василий, а бабы не было вот и брал, что под руку попадалось.

Путилин с приставом переглянулись, в глазах Константина Васильевича читалось торжество, вот и дело раскрыто.

– Михайлов в гости к кому—нибудь ходил?

– Сох он по одной Наталье, односельчанке евоной, ревновал жутко, чуть что сразу с кулаками лез.

– Понятно, мог он за нож схватиться?

– Мог, – сощурил глаза Петров и покачал головой, – мог и с ножом в драку, ежели дело Натальи касалось, готов был ее на руках носить, но каждого, кто близко к ней подходил, рёбра готов был пересчитать.

– Кто из земляков у него в столице?

– Приходили к нему, но по чести говоря, не запомнил никого.

– Где он может быть сейчас?

– Так в деревню возвращается, – с удивлением в голосе заметил содержатель извоза, – на службу ж ему надо идти.

«По предъявленiи Петрову оставленнаго въ дворницкой сърого пиджака, онъ призналъ таковой за принадлежащiй Михайлову».

Дарья Филиппова, солдатка, двадцати восьми лет, с густыми волосами, скрытыми под тёмным платком, открыла дверь сразу после стука, словно бы стояла и ждала.

Путилин поздоровался, спросил разрешения пройти.

Комната, в которую провела нежданных гостей женщина, была небольшой, но уютной. Казалось всё в ней дышит благодушием и спокойствием.

– Простите, – оробела она, теребя в руках полы кофточки.

– Дарья, ты хорошо знала Дмитрия Андреева брата? – Начал Путилин.

– Года два—три тому он приезжал к Андрею, вот тогда впервые его увидела.

– Понятно, на днях ты к Дмитрию не заходила?

– А как же? Ведь он брат, – она запнулась и тихо добавила, – Андрея, а он попросил помочь в случае нужды, ведь город большой, а Дмитрий молодой, – и слёзы потекли по щекам.

– От кого ты узнала, что Дмитрия убили?

– Доброхотов у нас много, я уж и не припомню, они ж меня в полюбовницы к этому мальчику записали, раз с братом я связалась, так и, – начала размазывать слёзы.

– Я не за слухами пришёл, – повысил голос Путилин, – и хватит меня слезой жалобить, мне убийцу найти надо.

Женщина всхлипнула и втянула в плечи голову.

– Когда ты видела Дмитрия в последний раз?

– Сколько времени было?

– Часов в семь, а может, чуточку попозже.

– Что он делал?

– С каким—то мужиком пиво пили?

– С мужиком?

– Да.

– Ты его знаешь или ранее видела?

– Ходит он к кому—то из прислуги, но к кому сказать не могу, не проявляла интереса.

– Значит, пиво пили?

– Пиво, меня угощали, но я отказалась.

– Мужик старый?

– Нет, что вы, лет двадцати пяти, может чуток постарше.

– Как он выглядел? Описать его сможешь? – Пояснил Путилин.

– Лицо худое, – Дарья показала на себе, – лошадиное, точно лошадиное, даже зубы вперёд выпирали, глаза колючие, так и обдали холодом.

– Усы, борода, – подсказал пристав.

– Нет, не было ни того, ни другого.

– Брови узкие, широкие.

– Не заметила, я ж на него и не смотрела.