Игорь Москвин - Петербургский сыск. 1874 год, февраль

«Продаст, – мелькнуло в голове у надворного советника, – можно не сомневаться, что как только наступит подходящая минута, побежит докладывать Задонскому».

Иван Иванович повернулся и пошел по Большой Мещанской, провожаемый растерянным взглядом полицейского чиновника.

Вот бывает, что человек тебе не понравился и ничего поделать не можешь и рисуешь его в неприглядном виде, подстроиваешь мысли под имеющиеся сведения. Мише Жукову Перегудов сразу же пришелся не по нраву и теперь в сыскном агенте росла уверенность, что, именно, этот невзрачный работник артели совершил преступление, лишил жизни семейство Морозовых. Сколько раз говорил Путилин служащим сыскного отделения: «Если неприязнь возникла сразу, то либо откажись от дела, либо расследуй беспристрастно, видя перед собою не человека, а пустое имя, иначе правда ускользнет из рук, а вместе с тем и настоящий преступник».

Миша сидел в комнате дежурного чиновника. Мысли были заняты только Перегудовым и, казалось, что кроме него в мире не существует других людей.

«Если, действительно, – рассуждал Жуков, – он взял „ваньку“ и доехал до дома? Нет, не мог рисковать, ведь завладев тысячами Морозовых, он не мог рисковать. Почему? Может, наоборот, получил в руки такой куш, он мог позволить себе такую роскошь. Е если кто заметит? А если кто найдет „ваньку“? – Миша сам себе усмехнулся, – извозчика найти, может и можно, а вот „ваньку“? они целыми деревнями приезжают на зароботки. Нет, здесь тупик. Не прав, Иван Дмитриевич, не прав. Значит, Перегудов мог идти только пешком».

Жуков вскочил, едва не опрокинув стакан дежурного, и помчался в комнату чиновников по поручениям. Он без стука распахнул дверь, за столом сидел штабс—капитан, удивленно взглянул на ворвавшегося Мишу.

– Что стряслось? – спросил он.

– Василий Михалыч, – запыхавшийся Жуков едва переводил дух, – карта Казанской части у вас имеется.

– Само собой, – Орлов поднялся и подошел к шкапу, откуда извлека свернутую в рулон карту, – а тебе зачем?

– Да, вот несколько соображений имею.

– Понятно, – усмехнулся штабс—капитан, расстелая карту на столе, – хочешь понять, как возвращался Перегубов домой, – имел желание, но не добавил, что считает пустой тратой времени проверку артельного работника.

– Именно так.

– Хочешь распросить городовых, несших службу в тот вечер?

– Совершенно верно, – Миша нахмурился, что не только ему одному пришла такая мысль в голову, а видишь и штабс—капитан апришел к тому же.

– Ты не допускаешь мысли, – Орлов заложил руки за спину, – что твой подопечный мог не идти коротким путем, а избрать более длинный?

– Я думал об этом, – Миша склонился над картой, придвинув ближе лампу, – конечно, мог. Но может не стал рисковать, а вдруг кто из знакомых увидит, а потом узнав об убийстве, сообразит, что Перегудов не просто так шел в тех краях.

– Ты серьезно так думаешь, Миша? – Орлов сочувственно посмотрел на Жукова, который покраснел, но не выдал чувств, что, действительно, уверен в мыслях. Потом склонился над картой. – И где, говоришь, проживает Перегудов?

Миша, не говоря ни слова, указал пальцем.

– Нет, господин Жуков, – в голосе штабс—капитана послышались язвительные нотки, – ты не прав. Посмотри, чтобы попасть домой ему коротким путем надо, я думаю, не менее получаса и это почти бегом. По Дровянному и по Обводному, а если таиться мест, освещенных фонарями, то не менее часа. Значит, он должен был взять «ваньку», ведь он тоже, наверное, подозревал, что падет на него подозрение и извозчика затруднительно, но все—таки возможно найти, в отличие от деревенских, которых каждую зиму до пятнадцати тысяч в столице. Не, Миша, пустое занятие искать иголку в тоге сена. Поверь, пустое.

Жуков молчал, только желваки гуляли по скулам. Он и сам в душе понимал, что занятие неблагодарное отыскать, если таковой был, подвозившего Перегудова к дому, но молодость не давала признать явное поражение, поэтому он проявлял излишнюю настойчивость.

– Я все—таки попробую найти, – после некоторой паузы произнес Миша, не поднимая глаз от карты.

– Удачи в начинаниях, но… пустое, лучше разузнай, где, с кем был Перегудов в день убийства и, желательно, по часам, хотя кто из них, – Орлов усмехнулся, – носит хронометры.

– Благодарю, – буркнул Жуков и вышел прочь.

Мысль Орлова несколько подбодрила Мишу:

«Что я, собственно, ухватился за обратный путь моего подопечного? Ведь правильнее всего проверить, как он провел день и тогда можно будет продумать дальнейшие действия по изобличению преступника. А преступника ли?»

Мысль обожгла, но Жуков сразу же отбросил ее в сторону, как не подходящую.

Первым делом младший помощник направился снова за Обводный канал в артель. При воспоминании о дубинке, подстерегшей его в прошлый раз, холодок пробежал по спине и Миша крепче сжал рукоять пистолета в кармане. Не хотелось становиться жертвой какого—то там разбойника, который подстерегает в темных местах неосторожных горожан, идущих по опасным улицам.

Со стороны Исакиевского собора раздался колокольный звон, известивший, что шестой час по полудни начал отчёт следующего. Миша поправил воротник пальто и направился к площади, где Николай I удерживал коня от ретивого бега. Там Жуков рассчитывал взять извозчика и к Бумажному каналу, где находилась артель. Через полчаса он вышел из саней и предупредил возницу, что пробудет недолго.

Входная дверь оказалась незапертой, длинный коридор был пуст, только из дальней комнаты слышались возбужденные голоса, но разобрать о чем шел спор, не представлялось возможным. Миша подошел и громко постучал. Голоса умолкли и сразу же дверь открылась на пороге стоял старшина артели, лицо его налитое кровью, в миг побледнело и испуганные глаза выдали непонятную боязнь.

– Господин Жуков, – голос старшины, хоть и звучал глухо, но в нем чувствовалось волнение.

– Да, это я, – Миша вошел в комнату и снял головной убор, у окна стоял мужчина в летах с седой длиной бородой, его глаза живо бегали со старшины на сыскного агента, – у меня есть появились несколько вопросов, требующих твоего ответа.

– Всегда готов помочь сыскной полиции, – и старшина скосил глаза на бородатого, последние слова явно предназначались ему.

Мужчина, до той минуты сидевший, поднялся и с улыбкой на лице направился к выходу.

– Я еще зайду, раз мы не решили, – он обратился к старшине, тот рассеянно кивнул и торопливо произнес:

– Да, да, непременно, – и повернул лицо к Мише. – Кажется, в прошлый раз я рассказал все, что мне было известно.

– Следствие иногда требует уточнения, – Жуков насторожился, сцена, разыгравшаяся ранее, становилась любопытной, поэтому не стоило торопиться. Он без разрешения присел на скамью и положил головной убор рядом.