Михаил Попов - Цитадель тамплиеров

— А Раймунд?

Секретарь развел руками.

— Эта задержка меня раздражает. Еще немного — и она начнет меня пугать. Он остановился в тамплиерском квартале?

— Да, в доме бондаря у башни Давида.

— Отправьте туда людей. И не кого-нибудь, а человек пять-шесть поопытней.

Секретарь поклонился.

— За дверьми господин де Сан гор.

Заячья губа придавала физиономии де Сантора улыбчивость… Д’Амьен к этому привык, но сейчас вдруг обнаружил, что это ему не нравится. Или, может быть, де Сантор и в самом деле слегка улыбался. Чему бы?

— Мы не ошиблись в наших расчетах, — сказал он. — Выборы состоятся нынешней ночью.

— Ночью? — хмыкнул великий провизор. — Не могут без балагана и черных тайн.

— Вы правы, мессир, предполагается и обряд черного посвящения. Следом за выборами.

— Ну, это пусть. Этой стороной вопроса займемся, поставив их на колени, — д’Амьен прищурился и тронул свою бородку тонкими острыми пальцами.

— Да, момента лучше не будет, — осторожно сказал де Сантор.

— Что? — спросил граф.

— Выступить нужно завтра рано утром. Шестьдесят пар курьеров с удвоенными лошадьми ждут в конюшнях у северных ворот. Люди Раймунда и Конрада изнывают, на грани бунта…

Д’Амьен холодно посмотрел на помощника.

— Зачем вы мне это пересказываете? Или думаете, что я не знаю?!

— Так почему же мы медлим? — не удержался помощник.

— Есть заноза. Вы думаете, это — кресло?! — Д’Амьен шлепнул ладонями по подлокотникам и вскочил. — Это адская сковорода, и я поджариваюсь на ней. Потому что боюсь! Да, боюсь все провалить. И, может быть, навсегда! Понимаете?

— Не совсем.

— Может быть, скоро я расскажу вам, в чем дело…

Де Сантор опустил голову. Он неплохо знал великого провизора и понимал, что сейчас спорить с ним бесполезно, даже опасно.

Старик, словно читая чувства де Сантора, сказал:

— Вы не должны обижаться. Пройдет не более двух-трех дней, и я смогу, даст Бог, удовлетворить ваше любопытство. Пойдем к соратникам. И я надеюсь, что вы будете поддерживать меня, сколь бы справедливыми ни казались вам слова патриарха и Конрада.

Д’Амьен угадал.

— Насколько я понял, — сказал маркиз, — несмотря на очевиднейшую необходимость действовать вы не хотите отдать приказ?

— Да, — ответил великий провизор.

— Даже имея в виду, что столь удачной возможности позже может и не случиться?

— Я чувствую, что в данный момент поспешность опасна и не случилась бы настоящая катастрофа.

Маркиз Монферратский всплеснул руками. Его святейшество был с ним согласен. Король затаился, как мышь.

Конрад снова заговорил.

— Может быть, граф Раймунд убедит вас.

Патриарх кивнул:

— Будем надеяться.

— А где, кстати, граф Триполитанский? — спросил осторожно король.

— Мне почему-то кажется, — произнес граф д’Амьен, — что отсутствие графа Раймунда отнюдь не случайно.

— Что вы имеете в виду? — резко спросил Конрад. — Предательство?

— Слово произнесли вы, маркиз, — развел руками великий провизор. — Я имею в виду, что в такой момент отсутствие нашего соратника странно. О его переходе к храмовникам думать я не хочу.

— Это было бы… — запнулся король.

— Вот именно, Ваше величество, хуже не придумаешь, — теребя расшитую золотом перевязь, сказал патриарх.

— Вы слишком торопитесь, — урезонил его д'Амьен.

Появился Султье, Взгляды обратились к нему. Вид его был ужасен.

— Только что…

— Громче! — крикнул Конрад.

— Донесли, что у себя в доме убит граф Раймунд.

— Убит? — взвизгнул патриарх.

— Ну, слава богу, — прошептал д’Амьен, но многие услышали его шепот.

— Как убит? Поединок или подосланными людьми? — потребовал Конрад.

— У него в затылке торчал золоченый кинжал. Труп осыпан монетами. Специально показано, что это — не ограбление.

— Ассасины, — быстро сказал д’Амьен. — Но с какой стати — Раймунд? Впрочем, полгода назад он разорил осиное гнездо исмаилитов.

— Месть? — патриарх растирал виски. — Почему не сразу? Известны сношения капитула храмовников с этими гнездами сарацинских крыс.

— Да, это уже не тайна, — сказал д’ Амьен. — Но я не спешил бы с выводами.

— Мы вообще разучились спешить, дорогой граф, — уязвил его Конрад.

— Оставляю эту шпильку на вашей совести, дорогой маркиз.

— Еще одна, граф. Почему, узнав о смерти Раймунда, вы восславили Господа?

— Я поблагодарил его. Он предпочел убить графа Триполитанского, не дав Раймунду перекинуться к нашим противникам.

К воротам капитула шевалье де Труа подъехал в темноте.

У входа тихо спросили пароль; он отозвался столь же приглушенно…

За воротами ему помогли сойти с коня и шепнули на ухо, что он может о нем не беспокоиться.

Здесь ощущалось присутствие многих людей, стоявших во мраке темными группками или бесшумно переходивших с места на место.

Шевалье направился в платановую рощу, и здесь было то же. Слева, где вход в собор, горели перекрещенные факелы.

Ждать пришлось недолго. По толпе, напитавшей рощу, прошел тихий шепот, и темная масса рыцарей двинулась к факелам.

Ночь была жаркая, влажная. Гремели хоры цикад. Ветерок порывами доносил ароматы цветов.

Де Труа, мягко ступая в своих кожаных германских полусапожках, двинулся против хода людей. В темноте он все видел. Вот обломки белых колонн и щель между ними. С неудовольствием де Труа обнаружил, что у него дрожат руки. Но волноваться — глупо. Что и кто ему помешает?

И он шагнул из темноты во мрак.

В каменной прорези было жарче и более влажно. Неудивительно. Далее находились резервуары с водой, издревле запасаемой на случай осады.

Сойдя по трем скользким ступенькам, де Труа повернул направо. Под ногами хрустела зелень, пахло раздавленными растениями. Еще поворот направо… Шагнув налево, окажешься на дне колодца в компании пары скелетов.

Еще две ступеньки — и свод становится вовсе низким, несколько метров пришлось ползти на животе. Дышать становилось труднее. Воздух в каменной глотке застойный. Но надо терпеть. Если верить чертежику прокаженного короля, пройдена большая часть предварительного лабиринта. Ощупаем стену. Вот она, кладка камня, король утверждал, что камни в ней сцеплены лишь для вида. Хитроумные тамплиеры не раз побывали здесь и, обнаружив, что дальше пути уже нет, лишь главная цистерна, выдолбленная в скале, поворачивали назад. Они не замуровывали этот канал, чтобы вода в цистерне не протухала.

Шевалье пришлось попотеть. Прихваченный бронзовый лом в его руках гнулся. Работать пришлось на карачках, упершись спиною в шершавый свод и обдирая руки.

Выломал-таки камень, потом второй. Пахнуло прохладой и влагой, и впереди ощутилась большая вода — огромная, тяжкая. Шевалье вспомнил схватку с Мертвым морем.