Гурам Батиашвили - Человек из Вавилона

«Нет, он не дурак. Почувствуй он силу, возьмет быка за рога!» — подумал Занкан.

— Стало быть, как ты говоришь, ты похитил мою дочь не из-за денег, а потому что она тебе нравилась? — спросил он тихо.

— Это так, — растерянно отвечал Эуда.

— Да?! — В голосе Занкана прозвучало удивление, словно он только что узнал об этом. Он даже не взглянул на Эуду, взгляд его был устремлен во двор. Потом не спеша повернулся к парню и, пристально глядя ему в глаза, сказал: — А теперь скажи мне, Эуда, почему ты обманул меня утром и продолжаешь обманывать сейчас, утверждая, что тебе нравится моя дочь?

Эуда ответил не сразу. Занкан почувствовал, парень смотрит на него как на ровню.

— Да, ты прав, я обманул тебя! — Эуда говорил медленно, почти цедил сквозь зубы. — Но сейчас дело обстоит по-другому, и, если смогу, наверняка похищу ее.

— Почему, — так же тихо спросил Занкан, — тебе так предпочтительнее?

— Я так хочу! — Голос Эуды звучал твердо. — Мне нравится она, и я ее похищу — мне плевать, что она тут с кем-то связалась. Кто слыхал про женский ум?! — И он направился к двери.

Занкан спокойно смотрел ему вслед. Когда он вышел, Занкан откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Какое-то время сидел, погрузившись в свои мысли. Потом встал, позвал Шело и велел привести Эуду. Через несколько минут Эуда вновь стоял перед ним.

— Стало быть, ты сказал… А что ты сказал? Я ничего не понял, похоже, ты был раздражен.

Эуда молча смотрел на Занкана. А Занкану нравилось, что он не спешит с ответом.

— Ты знатный человек, батоно, но я все же скажу: мне нравится твоя дочь…

— Ты же знаешь, что с ней случилось? Она крестилась, даже хотела венчаться, оказывается…

Эуда как-то странно скривил лицо:

— Ну и что?

— А то, что это знает весь город… Иные ее даже не признают за еврейку.

— Мне плевать! — Лицо Эуды выражало презрение. — Через неделю… через неделю она все забудет… А почему, собственно, она не еврейка?

— Многие так говорят…

«Он больше не злится, говорит то, что думает», — подумал Занкан.

— Я говорю тебе, Занкан, я сделаю все, чтобы через неделю она все забыла, она позабудет и купание в Куре, а если вспомнит, то со смехом.

Занкан открыл ящик стола, вынул оттуда небольшой кошель и высыпал на стол серебро. Потом не говоря ни слова, подошел к окну.

Эуда с изумлением смотрел на хозяина.

— Мы сделаем так, Эуда, — наконец заговорил он, — деньги, что лежат на столе, отныне твои! Тысяча серебряных монет. Таких денег в городе и у десяти человек не наберется. С этой минуты ты богат. Я даю тебе шесть месяцев. Иди куда хочешь, делай что хочешь… Пусть будет даже год…

— Почему ты даешь мне эти деньги? — тихо спросил Эуда.

Занкан помолчал, потом сделал несколько шагов к нему, обошел и, оказавшись у него за спиной, сказал:

— Я испытываю тебя, Эуда, и не скрываю, что испытываю. Бедный человек жалок, а богатый, денежный человек каждый день подвергается опасности… и деньги выявляют его мужество. Деньги — огромная сила. А испытание состоит в том, как ты используешь свои деньги, свою силу, для чего… Эти деньги твои. Тебе не придется возвращать даже пятака. Я не спрошу и того, на что ты их потратил. — Занкан подошел к столу, собрал серебро и опустил в кошель. — Я потребую от тебя отчета, не денег, — сказал Занкан, открывая двери, — впрочем, можешь и не отчитываться. Все будет и без того ясно. Не скроется! А о Бачеве поговорим позднее, через полгода или через год.

Занкан сунул Эуде кошель в руки и вышел из комнаты.

Эуда какое-то время стоял, не шевелясь. В руках у него были огромные деньги. «Ну вот я богат, а теперь что?» — думал он.

Стояло лето. В Арагвиспири созревала ежевика. В субботу утром Бачева сидела в своей комнате и читала Книгу Руфь. Занкан со слугами молился в молельной комнате, Иохабед перед зеркалом наносила на лицо румяна. В комнату Бачевы через окно влетело письмо. Бачева изумленно уставилась на листок бумаги, похоже, она испугалась и какое-то время не подходила к нему. Наконец решилась, встала, подняла с пола листок, со страхом раскрыла и стала читать.

«Письмо ангелу моей жизни от меня!

Именно так, Бачева, ты — ангел моей жизни, кабы не ты, моя жизнь ничего не стоила. Я знаю, ты ни разу не взглянула в мою сторону, и тебе безразлично, что я считаю тебя ангелом своей жизни, для тебя я — пустое место. Ну и что, меня это совсем не волнует! Я — твой раб, пыль с твоих ног! Главное — это ты, главное то, что ты существуешь, дышишь, смеешься, говоришь.

Таких, как ты, подстерегает множество опасностей. Молю тебя, будь осторожна, береги себя, ибо от твоего благополучия зависит моя жизнь. Я живу для того, чтобы любоваться тобой. Хотя бы издали.

Тот, чьим ангелом жизни является Бачева, дочь Занкана и Иохабед».

Слезы выступили на глазах у Бачевы — ей вспомнилось время, когда Ушу засыпал ее письмами. С тех пор, казалось Бачеве, прошла целая вечность. Она утерла слезы и перечитала письмо. Потом прочла еще раз и задумалась. Кто же написал его?

Подобного ликования не помнила столица Грузии. Это ведь не шутка — супругом царицы Грузии должен стать иноземец! И этот иноземец не забирает к себе невесту, а сам прибывает в Грузию! Все праздновали приезд Юрия Боголюбского в Грузию — и стар, и млад, и богач, и бедняк. Бедняки особенно. Именно неимущие обычно связывают свои надежды с новыми правителями, каждый из них полагает, что новый царь будет из кожи лезть ради него. Народ ликовал: русский князь берет в супруги царицу Грузии, солнцеликую Тамар! Весь мир смотрит на нас, весь мир говорит о нас! Ликование чувствовалось повсюду — на площадях и базарах, в караван-сараях и богатых хоромах. Впрочем, радуясь, большинство интересовалось, а где находится эта Русь и какие они — росы: черные, как арабы, или светлые, как мы? Были и такие, кто утверждал, что росы те же скифы, но где живут скифы, севернее или южнее Персии, — сказать никто не мог.

Царский двор держал под надзором все, что творилось в городе. Соглядатаи рыскали по базарам, площадям, караван-сараям и доносили своему начальству все, что видели своими глазами и слышали своими ушами, начальство передавало сведения помощникам амирспасалара [21] В феодальной Грузии военачальник, главнокомандующий. , иначе как он мог отойти ко сну, не зная всего до мельчайших подробностей. Городские новости и слухи услужливо докладывали и мамиде Русудан — ей хорошо было известно, что нравилось грузинам в Юрие Боголюбском. Утром за завтраком она сообщала племяннице все, что узнавала накануне, и как-то раз добавила:

— Ты была права, когда говорила, что следует сперва хорошо узнать его, вот видишь, народ раньше тебя узнал, каков он, и, мне кажется, даже полюбил его.