Александр Тургенев - Записки Александра Михайловича Тургенева. 1772 - 1863.

Петр Иван. Дроздовъ, не терпевший чина иноков, не соглашавшийся вступить в монашество, прогневивший непослушанием архипастыря, был исключен из духовнаго звания и отправлен гражданскому ведомству для определения его в военную службу. Бедою, несчастием это не могло бы быть, но Дроздов, к злополучию своему, поступил на службу в лейб-гренадерский полк, которым командовал желчный, злой, полуученый полковник Петр Федорович Желтухин. Будучи небольшаго роста, Дроздов назначен был в писаря. Желтухин, кичась ученостию своею, хотя весьма плохо знал кое-что, начал Дроздова переучивать по солдатски, бил его нещадно палками, довел до отчаяния, до пьянства. В походе 1812 года противу французов нашел я Дроздова разжалованным в фурлейты. Я взял его в канцелярию дивизионнаго начальника, для письма; узнал его и был столь много счастлив, что Петр Иванович Дроздов послушал совета моего—перестал пить. Я испросил ему у графа П. А. Строгонова прощение: его возвели попрежнему в чин унтер-офицера. По окончании войны посчастливилось мне исходатайствовать Дроздову увольнение из военной службы и, посредством друга моего, почтеннейшаго Ивана Осиповича Тимковскаго, бывшаго директором санкт-петербургской гимназии, определить учителем в уездном училище.

Долго-ли М. М. Сперанский преподавал детям княжеским русскую грамоту и поучал их Закону Божию—того не знаю, видим только (1832 г.), что князь Борис Алексеевич, сын князя Алексея Куракина, не словесник; дщери князя, сестры Бориса, из коих одна была в замужестве за Салтыковым, оставила его и вышла за Чичерина в замужество, другая была в замужестве за графом Зотовым, не знаю—жива ли еще или нет (1831 г.), но кто не зналграфиню Зотову....

Сперанский поступил в канцелярию генерал-прокурора экспедитором; товарищами его были гениальный, честный и справедливый Н.Н. Сандунов и подьяческое семя некто Пшеничный. Сандунов не мог долго остаться в канцелярии генерал-прокурора князя Куракина; он был очень правдолюбив, говорил прямо без оборотов,—вышел и был определен обер-секретарем сената в Московских департаментах. Один только он (в то время) и был обер-секретарь, который с задняго крыльца у себя в доме никого не принимал, и руки его были чисты от взяток.

М. М. Сперанский благую часть избрал. Тонкий, гибкий, большой ум его в короткое время сделался господствующим. Сперанский соделался необходимым и умел еще более утвердить себя на месте, им занимаемом. Он женился на англичанке , жившей в доме кн. Куракина; вошел в родственное свойство с знаменитым в тогдашнее время откупщиком Злобиным, другом и по связям дел прибыльных близким человеком князю Алексею Куракину. На публичной продаже имущества Злобина я сам видел портрет кн. Алексея Борисовича Куракина с подписью внизу: „Другу моему Василию Алексеевичу Злобину", — проданный без рамы за семь рублев 40 коп., а рама была продана особо за 147 рублей. Pедкий случай здесь: la valeur intrinseque porta moins de value que l'externe. По мнению моему, продажа портрета князя Алексeя Борисовича Куракина с молотка есть лучшая биография князя. Если с многих живых портретов снять accessoire, — за внутреннее достоинство и по 7 рублей 40 коп. не дадут.

Окружавшия императора Павла лица.—Князья Александр и Алексей Борисовичи Куракины.—Юрий Александрович Нелединский.

Князья Александр и Алексей Борисовичи Куракины были в последнее время царствования императрицы Екатерины II в опале, и было приказано им жить в деревнях своих.

По восшествии на трон императора Павла I, было уже и того достаточно, что Куракины были до его восшествия на престол в опале, чтобы их простить. Блаженной памяти император Павел, питая злобу к матери своей, старался всячески доказать, что все ея действия в правлении государства были вредны, ошибочны, и по прихоти ея фаворитов, и потому тех, которые при ней были в опале, под судом, даже осуждены по законам и наказаны, но имели кого-либо в Петербурге, кто бы о них напомнил, —простил, вызвал из опалы, из ссылки, определил на службу и наградил чинами и орденами.

Первый из таковых был, судившийся за грабеж Казанской губернии, бывший там губернатором, дейст. стат. сов. П. Желтухин, котораго произвели в тайные советники и сенаторы, и возложен на него орден св. Анны 1-го класса.

Скоро князья Куракины, по возвращении своем из деревень, заняли места первых государственных сановников, Александр —вице-канцлера, Алексей—генерал-прокурора.

За год, или года за два кончины императрицы Екатерины, известный богач Бекетов, умирая, составил духовное завещание, вопреки существовавшим тогда на этот предмет законам, и назначил родовое имениe отдать, помимо прямых по роду его наследников, сторонним людям и дальним родственникам.

Само собою разумеется, возникла из этого тяжба. Имение Бекетова стоило многих миллионов, много и денег оставлено за него тяжущимися в судах; наконец тяжба поступила в сенат, и должно полагать, что в то время боялись Бога в сенате: дело решено по сущей справедливости, основанной на точной силе слов закона, т. е. духовное завещание Бекетова уничтожено, и родовое имение его велено отдать по праву наследия ближайшим родственникам, прямым Бекетова наследникам.

Решение сената последовало, можно сказать, в последние дни жизни Екатерины и не было еще приведено в исполнение.

С 1797 года все переменилось, и быстрота выполнения особых велений, часто и может быть всегда с 1797 —1800 гг. данных второпях, по первому на предмет взгляду, без объема, без обсуждения и разсуждения, без собрания сведений, произвела во всем такое смешение, такую тьму, как в хаосе довременном. Bсe торопились, все суетились, все были, казалось, в непрестанном движении, все трудились, работали, и все не шло, и никто не знал, что делал, как делал, почему и для чего так делал. Барабанный грохот навел на все царство одурение!! Воспоминая о 1797—1800 гг., содрогаешься, ужасное было время!

Лишившиеся по решению сената даннаго им, по завещанию, Бекетовым большаго достояния воспользовались водворившимся хаосом и, прискакав во град св. Петра, в короткое время успели туго набитым мешком золота или ассигнациями, отворить себе всюду дверь

и доступ.

Алексей Куракин, тогдашний генерал-прокурор, близкий человек царю, облеченный полною его доверенностью, осыпанный милостями и почестями, утопавший в роскоши и сладострастии, алчный, корыстолюбивый и ненасытный, незамедлил благосклонно выслушать просителей и устроил обманом так, что явился указ сенату, изложенный весьма лаконически: «Духовное завещание Бекетова утвердить во всей его силе».

Поверенный со стороны прямых Бекетова наследников, Майков, крепостной Бекетова, человек, одаренный большим умом и необыкновенною смелостию, узнав о повелении — лишить верителей его наследства, поскакал также в Петербург и, посоветовавшись с Г. Р. Державиным, решился подать царю жалобу—на самого царя!