Александр Тургенев - Записки Александра Михайловича Тургенева. 1772 - 1863.

Немногие знали намерение Майкова и, вероятно, не более одного Державина.

Долго Майков ходил на вахт-парад: это поприще в то время было многозначительно, на нем решалась участь многаго. Тут, под барабанный бой объявлялась война, заключался мир, диктовались трактаты, писали грозныя и милостивыя повеления; толпами с вахт-парада развозили людей в ссылку, на всегдашнее заточение в крепости, в монастыри и жаловали чинами, орденами, раздавали земли и крестьян, чтобы улучить счастливую минуту, когда Павел Петрович был весел, доволен вахт-парадным ученьем, когда баталион зашел повзводно ровно; офицеры громко и протяжно проревели: стой, ровняйся! Павел Петрович возгласил:

— По чарке вина, по фунту говядины, по рублю на человека! и начал напевать любимую песню:

Ельник, мой ельник.

Частый мой березник,

Люшеньки-люли!

Эту минуту должно было ловить, в эту минуту Павел Петрович был милосерд и доступен, терпеливо каждаго выслушивал, поступал кротко и правосудно. Майков уловил эту минуту.

В то время, как Павел Петрович приготовлялся сесть на богатырскаго своего коня, Фрипона, Майков пал на колени, жалобу положил на голову и трепетно ожидал участи своей.

Веселый царь милостиво взял с головы бумагу, спросил Майкова: на кого?

— На тебя, надежа-государь.

— Хорошо, посмотрим, и, сев на коня, закричал Майкову: за мной!

Майков добежал от экзерцир-гауза до дворцоваго крыльца и, когда государь сошел с коня, Майков смело напомянул императору: я здесь, государь, куда повелишь? Ответ был: за мной! Государь хотел всходить на лестницу, Майков остановил Павла, сказав:

— Надежа-государь, ототрут, не допустят.

— А кто?—спросил император.

Майков, обведя глазами свиту, окружавшую государя, дал ему почувствовать, что много найдется таковых, чтоб оттереть, не допустить его за ним следовать.

Государь, посмотрев на Майкова и на окружающих, сказал: — Не посмеют; за мной, не отставай!

Ободренный милостивым изречением царя, Майков пошел твердою ногою за полновластным повелителем 50 миллионов народов.

Майков остановился у царя в кабинете. Царь вынул из кармана жалобу, прочитал ее два раза, подумал, прошел по комнате и, обратясь к Майкову, спросил:

— Ты справедливо пишешь? не врешь?

— Надежа-государь,—отвечал Майков,—твой меч, моя голова с плеч. Истинную правду!

— Увидим, - сказал император и позвонил. Вошедшему на призыв флигель-адъютанту:

— Обер-прокурора общаго собрания ко мне!

Через четверть часа обер-прокурор стоял уже пред царем и дрожал, как фабричный с перепою. Государь спросил обер-прокурора:

— Какой я подписал указ по делу о духовной Бекетова? Обер-прокурор задрожал сильнее прежняго и должен был сознаться, что не помнит этого указа.

Государь изволил гневно возразить ему:

— О чем же ты думаешь, когда не помнишь моих именных повелений? и потянул снурок колокольчика, а вошедшему на призыв

ординарцу сказал:

— Обер-секретаря общаго собрания ко мне!

Явился обер-секретарь так же трепетно, так же дрожал, как прокурор и также должен был сознаться, что не помнит об указе Государь, посмотрев на обер-секретаря, изволил сказать:

— И ты такая же скотина, как обер-прокурор, стань, осел, с ним рядом. И опять потянул снурок; вошедшему адъютанту изволил повелеть: привесть к нему из сената повытчика-подъячаго (сударь, у котораго было дело о духовной Бекетова).

Скоро был представлен и подъячий, засаленный, небритый, в рыжем парике, сутулый и с бородавкою на лбу, нетрезвый и знающий дело свое.

— Ну, ты что мне скажешь, ракалия?—спросил его государь.

— О чем благоугодно Вашему Величеству спросить; коли знаю, всемилостивейший государь, доложу Вашему Величеству.

— Умно, сказал император и спросил повытчика:

— Какой, сударь, указ я подписал о духовной Бекетова? Повытчик крякнул, поклонился и доложил:

— Такого-то месяца и числа высочайше соизволили, всемилостивейший государь, дать Правительствующему Сенату указ Вашего Императорскаго Величества об утверждении духовнаго завещания Бекетова.

— Хорошо, сказал царь; а не противоречит ли этот указ коренному закону?—спросил император.

— Всемилостивейший государь,—отвечал повытчик, крякнув и поклонясь прежде, высочайшая воля Вашего Величества последовала вопреки существующих узаконений.

— Ты говоришь правду?—спросил царь повытчика, не врешь ли ты?

— Дерзну ли облыжно докладывать Вашему Императорскому Величеству, всемилостивейший государь!

С последним словом царь опять потянул за снурок колокольчика и вошедшему изволил повелеть:

— Сию ж минуту генерал-прокурора сюда!

Не долго протекло времени от повеления до выполнения его. Государь всемилостивейше соизволил приуготовить себя к принятию сановника своего, который зовется «око царское». Его Величество соизволил возложить на главу огромную шляпу с золотым галуном, руки вложил в перчатки с пребольшими крагенами, взял трость, оперся на письменный стол, или называемое бюро, и ожидал появления князя Куракина.

Едва дверь чертога царскаго в половину отворилась и дебелый князь, исторгнутый, может быть, из постели, одетый на-скоро, однако же во всех орнаментах достоинства своего,—тупей напудренный и виски завернуты буклями,—дрожащими ногами медленно вступил, как Павел Петрович упредил Алексия Куракина резкою укоризною:

— Скотина, какой ты мне указ подсунул подписать? Ракалия, отвечай, как ты поставил меня на одну доску с Майковым, да на деле Майков же и прав!

Князь начал: Ваше Величество,—но не успел окончить и этого слова и никто не узнал, какое оправдание готов был он принести Павлу Петровичу, потому что успел произнесть только: «величе», а «ство» запеклось на устах княжеских, как Павел Петрович сделал ему внушение подобное тому, какое делал Петр I своим птенцам, когда уличал их в обмане.

— Спасибо, сударь, вам, сказал государь повытчику, вы дело знаете, доволен вами. (К Майкову) Ты видел, ступай домой, все сделаю по закону.

Майков: Не выйду, государь!

— Как не выйдешь? Я повелеваю.

— Надежа-государь, не дойду до двора.

— А, понимаю, сказал император и, потянув снурок, вошедшему изволил приказать:

— Скажи караульному на гаупт-вахте капитану командировать ко мне: 1 офицера, 1 унт.-офицера и два ряда гренадер.

Повеление было в минуту исполнено, и Павел Петрович вошедшему офицеру с отрядом, взяв Майкова за руку, повелел:

— Извольте, сударь, этого человека проводить, куда ему будет угодно, да смотрите, чтобы волос с головы его не утратился, сам мне головой будешь отвечать. (К Майкову) Ступай и не бойся никого, все сделаю по закону.

С веселым лицом, с радующимся сердцем пошел Майков из чертогов царских, однако же не без боязни. Он боялся, когда гнев царя затихнет, согбенный тростию вельможа разогнется, передоложит, переуверит, и тогда на хребте его, Майкова, засвистит нелицеприятный кнут палача. Сказал офицеру сопроводить его до дому Гавр. Ром. Державина, который был докладчиком и котораго император Павел знал коротко.