Михаил Веллер - Наш князь и хан

И первое же, что предпринял Дмитрий через несколько недель после возвращения в Москву – это карательный поход на Рязань. Еще 7 октября он разбирался в Москве с вызванным Киприаном – а в ноябре уже снег ложится, коней кормить трудно, воевать холодно. Так что – тут же в октябре Дмитрий и разорил в очередной раз Рязань.

Типа на татар управы не имею – так хоть этим вломлю, они давно напрашивались.

И войско на это мигом у него нашлось!

Летописи отмечают, что было от москвичей больше разору рязанцам, нежели от татар допреже того. И что Тохтамыш, возвращаясь, Рязань разграбил, несмотря на ее помощь против Москвы. А Дмитрий уже потом.

Вот насчет татар на отходе – это представляется чистой выдумкой. Должной как-то смягчить резню русских русскими (рязанцев москвичами). Мол, это татары начали. А Москва уже потом докончила.

Насчет татар – ох вряд ли. Разорять собственную верноподданную область – как минимум дико. Зачем, почему, чего ради? Чему не было никаких причин – то вряд ли было. Награждать за верное служение наказанием – может жадный маньяк, ну бандит, но не государственный лидер.

На Рязани Дмитрий оттянулся. Бей своих, чтоб чужие боялись. Я тебе покажу своего, сволочь рязанская. М-да, это все об единстве.

Ну – через три года Олег Рязанский нанес ответный удар: вырезал и разграбил Коломну.

А еще через год, в 1386, новгородские ушкуйники, шалившие на Волге, ограбили караван, принадлежавший самому Великому князю. Ушкуйники были как бы новгородскими варягами: уходили на грабеж рек и берегов, и даже узкие суда их – ушкуи – были совершенно подобны норманским драк-карам; только вместо голов дракона воздетый форштевень украшался изображением головы медведя.

Дмитрий повел войско на Новгород и содрал с него 8 000 рублей. Это было по-хозяйски. Именно столько он отослал недавно в Орду как налог, зажатый за два года – 1381-82. И теперь компенсировал себе расходы.

…Когда в 1388 году неугомонный Тохтамыш пошел на своего благодетеля Тамерлана – в его войске было немало русских (отмечал персидский историк). На Русский улус наложили серьезную воинскую повинность…

Немедленно по возвращении Тохтамыша в Сарай туда отправился Михаил Тверской – добывать ярлык на Великое княжение Владимирское, то есть должность старшего из начальников Русского улуса. По размышлении и взвешивании за и против хан объявил свою волу: ярлыка не дал.

Но. Поступил с государственной мудростью. Во-первых, дал Михаилу ярлык Великого князя Тверского. Тем самым Тверь сделалась полностью независимой от Москвы. Сама собирала и сдавала налоги. И никак Москве не подчинялась вообще.

Во-вторых, Тверь вернула себе Кашинское княжество на правах удела.

Как вы чуете, пока русским единством не пахнет.

В 1383 умер Дмитрий Суздальский. Ярлык на великое княжение Нижегородское и Суздальсукое успел было выхлопотать в Орде младший брат усопшего Борис Константинович. (Повторим: «Великое» здесь означало, что княжество большое, имеет много уделов, князь его Великому князю Владимирскому и Московскому не подчиняется, налоги собирает и сдает сам.)

Но. Были сыновья усопшего Дмитрия Василий Кирдяпа и Семен, опять же, Константинович. Которые не в одиночку под стенами Москвы недавно стояли меж татар, а полки суздальский и нижегородский за собой привели. И те полки стены безуспешно штурмовали – а потом город успешно вырезали и грабили. Вот эти два обстрелянных… обрубленных?… бывалых фронтовика, короче, предъявили претензию. И в Суздале сели сами. Ну, это длинная история на сто лет; факт тот, что Суздаль и Нижний со всеми уделами и волостями остаются независимым и мощным княжеством. Готовым в любой удобный миг вцепиться Москве в нежное место. Распри продолжаются.

Очередную междоусобную войну Москвы с Рязанью сумела прекратить церковь и личный авторитет Сергия Радонежского.

В несколько устаревшем и склонном к просторечию языке «братан» обозначал двоюродного брата. Что в точности соответствует родству Дмитрия Донского и Владимира Храброго.

А! Умер Дмитрий странно: здоровяк, нет сорока, зачах и угас за месяц. Отравили?! Свели счеты?..

В 1388, последний год жизни Дмитрия, Владимира постигло сильнейшее разочарование в жизни. Он отведал братской благодарности.

По лествичному праву, традиционному на Руси, князю наследовал старший мужчина в роду одного с ним поколения. То есть после старшего брата – княжили младшие по очередности старшинства, уже затем – дети старшего брата, тоже по очередности старшинства, и так далее. А поскольку все русские князья (в то время) были Рюриковичи – то все мужчины одного поколения де-юре считались братья.

Ну, к концу XIV века это лествичное право не всегда соблюдалось. Но все же. Предпочиталось. Предписывалось. Никто его не отменял.

Короче, Владимир Храбрый, Рюрикович, тридцатипятилетний мужчина большой силы и отменного здоровья, готовился принять великое княжение, ежли братан Дмитрий преставится. И горе утраты уравновешивалось радостью обретения.

Но Дмитрий Донской еще раз доказал свою незаурядность. Он отобрал у Владимира его города Дмитров и Галич. Дмитров отдал сыну Юрию, а Галич – сыну Петру.

Поскольку у Владимира, разумеется, к моменту возможного наследования образовалась группа поддержки из серьезных людей – Дмитрий арестовывает всех случившихся в Москве серпуховских бояр брата. Что вполне предусмотрительно и логично.

После чего престол завещает сыну Василию, каковое распоряжение подкрепляет всеми возможными юридическими и церковными подтверждениями.

Оскорбленный и разъяренный Владимир не отдает и не принимает прощения полуживого Великого князя и уезжает вон. И едет – в Новгородскую Республику! В Торжок он едет. И там живет два года.

Можно себе представит, что он наговорил братану, если еще год после его смерти не решается вернуться в родной Серпухов и вообще на территорию Московского княжества. (А вот перешел ли он на службу Новгороду – мы никогда не узнаем: после разорения Новгорода Иваном Грозным все летописи и прочее были уничтожены, или избраны лишь нужные, или переписали что надо.)

Н-ну, а потом молодой Великий князь Василий, утвердившись в наследовании, получив ярлык, подписал с ним мир. Пожаловал Ржев и уже помянутую нами половину Волока Дамского, сохранил за ним 1/ 3доходов с Московского посада… Владимир вернулся, и стал жить дальше.

…В 1408 году он будет руководить обороной Москвы от рати хана Едигея. Трехнедельная осада кончится ничем, нашествие покатится вспять, Владимир Храбрый в последний раз в своей жизни примет воинские почести. Ему исполнится тогда уже пятьдесят пять лет.