София Волгина - Век Екатерины Великой

Воспользовавшись перемирием, хитрые турки стали усиленно вооружаться, укреплять приморские пункты и приспособлять транспортные суда для военных действий. Граф Орлов, хотя и узнал весьма скоро о всех оных приготовлениях, но, не желая нарушать перемирия, не предпринимал никаких враждебных действий. Между тем турки, под предлогом усмирения бунта близ Дамаска, снарядили Тунисскую и Дульциниоцкую эскадры, вооружили стоявшие в Родосе военные суда, собрали большие отряды при Чесме, такожде приготовили к военным действиям в Дарданеллах большой флот. Все оное ясно показывало, что мирные переговоры, затеянные Турцией, оказались токмо предлогом, дабы во время перемирия укрепиться и снова начать войну. Наконец, Орлов, получив в середине сентября известие о разрыве мирных переговоров в Фокшанах и о прекращении перемирия, немедленно отправился к флоту, решив помешать Дульциниоцкой неприятельской эскадре выйти в море. Он отдал приказ нескольким эскадрам под начальством майора графа Войновича, капитана фон Дезена, контр-адмирала Грейга и капитана Коняева громить турецкий флот везде, где бы они его не встретили, не давая ему соединиться. Вскоре флот турок был разбит и сожжен.

Главнокомандующий сухопутных войск Румянцев был занят осадой крепости Силистрия. Контролировавшая устье Дуная турецкая крепость стояла насмерть. Русские несли потери. Екатерина переживала, не спала ночами, постепенно приходя к неутешительному выводу, что военная слава стоит слишком дорого.

Потемкин выздоровел, когда армия уже перешла Дунай и двинулась к ключевому укреплению области – к крепости.

Армия требовала все новых и новых рекрутов. Год выдался неурожайный. Жалованье солдатам задерживалось, а самих их косила лихорадка. В Турции гуляла чума, и генералы опасались, что эпидемия может перекинуться на южные армии. Надобно было срочно вступать в переговоры с турками, пока они не забыли Кагул и Чесму.

Воюя под стенами Силистрии, Потемкин рвался в столицу. Он знал, что за два года его отсутствия в Петербурге многое изменилось. В армии ходили слухи об опале Григория Орлова, о появлении нового фаворита, что совершенно подавило настроение генерал-поручика Потемкина, и он совсем перестал дорожить своей жизнью. Но все-таки хотелось увидеть хотя бы еще раз любимую императрицу.

Несмотря на блестящие победы русской армии и флота, война с Портой продолжалась. Союзнице султана Франции удалось создать очаг напряженности в непосредственной близости от Петербурга. Шведский король Густав Третий совершил государственный переворот, ослабивший позиции сторонников России. Пришлось срочно укреплять северные границы, перебросив туда существенные армейские силы. Однако русские армия и флот продолжали бить врага, а турки продолжали нести потери на море и на суше, заставив султана Мустафу паки запросить мира. Екатерина и на сей раз согласилась на мирные переговоры, которые были возобновлены в Бухаресте. Конгресс, собранный по сему поводу, был такожде, как и Фокшанский, неудачен – главным образом, из-за происков Швеции и Франции. Военные действия вскоре возобновились и на суше, и на море, но столкновения были незначительные с обеих сторон. Воинственная Екатерина была готова продолжать войну с турками, даже коли пришлось бы разорвать отношения с Австрией и Пруссией, но Россия нуждалась в мире. На оном настаивали и Панин, и Румянцев, и Алексей Орлов. На переговоры о мире с Турцией Екатерина послала в Бухарест на сей раз одного Обрескова. Но и бухарестский съезд ничего не дал. Турция не хотела уступить России Керчь и Еникале. Рейс-эфенди говорил Обрескову: «Уступить Керчь и Еникале – все равно, что войти в зависимость от России, которая в короткое время построит там страшный флот и будет предписывать нам законы».

Екатерина была в сильнейшем расстройстве, но сломить ее было невозможно. Просчитав все «про» и «контра», Екатерина произнесла на Государственном Совете собственноручно написанную речь, в коей говорила, что чрезмерная уступчивость туркам постыдна. Пока в мирном договоре не будет записано о независимости татар на Крымском полуострове и о праве свободного прохода русских кораблей по Черному морю, то со всеми победами над турками Россия не выиграет и гроша, и такой мир следует считать позорным.

Ее величественный вид, тон с коим она говорила, глубина чувств, которые она вложила в свою речь, желая передать их своим сановникам, отозвались в сердце каждого из них. Почти все они обожали свою императрицу и готовы были сделать все возможное и невозможное, дабы помочь ей добиться поставленной цели.

Сама себе императрица не давала отдыху. Что ж, стало быть, вновь ей надобно готовить страну к продолжению военных действий, распорядиться о новом рекрутском наборе, послать всем полководцам и адмиралам новые инструкции. И все оное делать самой, без близкого соратника! Как государыня, она нуждалась в советнике по военным вопросам, который не принадлежал бы ни к одной из придворных партий.

Как же было бы ко времени, коли приехал бы Григорий Александрович Потемкин. Как он там на военных позициях? Недавно пришла весть с турецкого фронта. Ее весьма порадовало, что в мае молодой генерал-майор Александр Суворов захватил крепость Ту рту кай на южном берегу Дуная с совершенно малыми потерями. Он был послан на разведку, но увидев возможную победу, напал со своим отрядом и разбил турок, сам же оказался раненым от разорвавшейся турецкой пушки. Командование хотело судить его за самовольные действия, но Екатерина не утвердила приговор, коротко заметив: «Победителей не судят». И оказалась права, понеже сей победитель паки показал себя в Гирсово, который ему пришлось оборонять от десяти тысячного отряда турок в три раза меньшими силами своих солдат, разбив их наголову. Нет, вестимо, сей генерал далеко пойдет! И каковое счастье – иметь таковых полководцев!

С утра императрица была не в настроении. Совсем близко были новогодние и рождественские праздники, а внутри страны шла настоящая война. Нынче намечалось очередное заседание Государственного Совета касательно крестьянского восстания, руководимого донским разбойником и вралем Емелькой Пугачевым. Екатерину обескураживал тот факт, что уже, наверное, в десятый раз поднимались разными людьми волнения, связанные с именем ее покойного мужа, Петра Третьего Федоровича. Все они утверждали, что они выжили, а не погибли от руки бездушной коварной жены, теперешней государыни, беззаконно посягнувшей на его трон. Пришло, дескать, время отмстить за попранную жизнь помазанника Божьего. Тех десятерых усмирили с самого начала, а сей последний донской казак Пугачев сумел поднять за собой огромное число народа. Окромя сего, фальшивая княжна Тараканова во всеуслышание утверждает, что предводитель бунта Пугачев, то бишь фальшивый Петр Третий – брат сей лже-царевны.