София Волгина - Век Екатерины Великой

Петр Федорович широко улыбнулся:

– Вот видите, постепенно все мы, родственники, соберемся сюда, под крылышко моей родной тети Эльзы.

– Какая у вас, князь, необычная судьба! Вы, можно сказать, единственный внук двух великих полководцев, правителей сильнейших государств, когда-то воевавших друг против друга. Карл и Петр!

– Да, и вот он я, их единственный внук, вы правы. Ношу их имена: я и Карл, я и Петер. А ведь мог стать королем Швеции. Но, как известно, когда матушка моя, Анна Петровна, – он многозначительно посмотрел на своих слушательниц, – выходила замуж за моего отца, Карла-Фридриха Голштейн-Готторпского, одним из требований моего деда Петра стало то, что первый же внук должон будет вернуться в Россию как наследник трона. Я здесь уже около двух лет. Большой двор – вокруг тетушки государыни Елизаветы, а мой же – Малый – находится в Ораниенбауме, недалеко от Санкт-Петербурга. Надеюсь вам, принцесса, там понравится, – обратился он к Софии. – И вы, тетушка, тоже полюбуетесь на него.

Уже почти освоившаяся, герцогиня, согревшись, поправляла оборки рукавов и тщательно разбирала складки своего парадного бледнозеленого платья. Бегло взглянув на дочь, велела ей оправить прическу. София-Фредерика встала перед зеркалом.

– Конечно, принц, конечно, с превеликим удовольствием осмотрим все ваши любимые места, – пообещала герцогиня. Она еще раз придирчиво оглядела себя и дочь и, решив, что все в порядке, спросила:

– Ваше Высочество, не пора ли нам встретиться с императрицей? Я вижу – в дверях нас ждут, и довольно нетерпеливо.

Петр, оглянувшись на дверь, заторопился.

– Принцесса, ваша прическа выглядит прекрасно, – сказал он. – Давайте уже пойдем, я вас провожу к государыне.

Они вошли в залу, где с двух сторон, в виде живого коридора, стояли в два ряда в роскошных платьях фрейлины императрицы, а за ними, словно бы спрятавшись, наблюдала за гостьями сама государыня Елизавета. Обе принцессы, мать и дочь, склонились в поклоне. Фрейлины расступились, и императрица Елизавета быстрым легким шагом приблизилась к ним. Обе гостьи завороженно смотрели на приближающуюся красавицу-императрицу, одетую в платье изысканного покроя, подобного коему принцессы никогда не видели прежде. Поприветствовав и сердечно обняв, императрица поцеловала их в щеки троекратно. Несколько пристально взглянув на герцогиню, она слегка побледнела и, пригласив явиться через полчаса на обед, удалилась скорым шагом.

Иоганна, склонив голову к дочери, гордо зашептала:

– Вот видишь, я предупреждала тебя, что увидев, как я похожа на брата, императрица расчувствуется. Заметила? Она чуть не расплакалась. Видно, вспомнила Карла, своего жениха.

Иоганна все нашептывала и нашептывала дочери, не переставая, но не забывала и мило улыбаться фрейлинам. С дюжиной из них она уже успела познакомиться, не забывая тихо наставлять свою дочь:

– Запоминай имена фрейлин, се немаловажная деталь для твоей успешной будущей жизни.

София смущенно кланялась и, стараясь запомнить их имена, повторяла про себя: «Балк Мария Павловна, Балк Матрена Павловна, Гендрикова Марфа Симоновна, Гендрикова Варвара Ивановна, Гендрикова Екатерина Ивановна, Ефимовская Елизавета Осиповна, Каро Екатерина Алексеевна, Менгден Мария Аврора, Разумовская Авдотья Даниловна, Репнина Прасковья Васильевна, Салтыкова Анна Васильевна, Татищева Анна Алексеевна, Шувалова Мавра Егоровна, Скавронская Анна Карловна, Нарышкина Анастасия Михайловна.

Боже! Разве возможно запомнить эти имена и фамилии. Язык можно сломать! Какие они все разные, как на подбор красивые, и, кажется, добросердечные».

Как было намечено, на следующий день после первого приема при дворе императрицы Елизаветы, по просьбе Великого князя принцессу Ангальт-Цербстскую и ее мать произвели в кавалерственные дамы ордена Святой Екатерины. Наследник надел на принцессу широкую голубую ленту через правое плечо, так что сама звезда оказалась на левой стороне груди. Обе дамы сразу похорошели. Глаза Софии-Фредерики Августы засияли ослепительно, она с трудом сдерживала счастливую улыбку и желание расцеловать Великого князя, а лучше саму императрицу. Коль скоро внешне наследник произвел на принцессу Ангальт-Цербстскую не самое приятное впечатление, то совсем по-другому она смотрела на императрицу Елизавету. Точнее сказать, она в нее сразу по-девичьи влюбилась. И дело было не в ее величии, хотя сие тоже производило впечатление, но именно внешность государыни стала предметом ее обожания.

Как позже выяснила вездесущая и всеведущая мать принцессы, Иоганна-Елизавета, после смерти своего желанного жениха Карла цесаревна Елизавета завела себе фаворита, Алексея Разумовского, который был человеком из народа, точнее – свинопасом из Украйны. Он обладал сильным музыкальным голосом, пел в церкви на клиросе, где его и заметила тогда еще цесаревна Елизавета. Но видимо, прежнего жениха – своего покойного принца Карла-Августа Голштинского – Елизавета не забывала. Герцогиня Иоганна, сестра принца Карла Голштинского и мать принцессы Цербстской, при любом возможном случае обращала внимание на то, что выбор императрицы Елизаветы пал на ее дочь исключительно потому, что русская государыня никак не могла забыть ее старшего брата, Карла.

По дороге в Россию, кроме бесконечных нравоучений по поводу того, как надо себя держать с императрицей и наследником, принцесса-мать рассказала своей дочери и кое-что из биографии русской государыни. Она поведала, что незаконно отстраненная от трона, дочь Петра ждала своей короны шестнадцать лет. Теперь она правила уже третий год. Больше всего удивило принцессу то, что Елизавета Петровна взошла на трон не как положено по закону наследования, а благодаря гвардейским частям армии, которые помнили любимого императора Петра Первого, ее отца. София не слышала, чтоб в других странах троном мог завладеть незаконный наследник.

Она искренне пожалела русскую императрицу, кою столько лет держали вдали от престола. Как непросто было дочери столь великого отца жить в ожидании, сомнениях, страхе…

Русская монархиня показалась ей верхом совершенства, почти божеством, учитывая, с каким величием она держала себя, какие туалеты надевала, и какие царедворцы ее окружали. Блеск одежд сановников и мундиров высокопоставленных офицеров мог ослепить любого, тем более молоденькую принцессу захудалого немецкого княжества. Юная принцесса сразу отметила очень живые серые глаза Елизаветы, пухлые губы и ровные зубы, а главное, сердечную улыбку и звонкий беззаботный смех. И высокий рост, и царственную осанку!.. Софии во что бы то ни стало захотелось стать такой же. Даже лучше – ежели получится. После встречи с царицей оставшись наедине с собой, она долго разглядывала себя в зеркало и пришла к заключению, что ей не стать такой красавицей, но она может стать другой, не менее привлекательной. Но как? Оное «как» не давало ей покоя несколько дней. Ведь фигура у нее не столь пышная, а рост не такой высокий. С другой стороны, быть может, сие не так уж и плохо: она держится еще прямее, чем императрица, спасибо железному корсажу, который ей пришлось носить целый год после ушиба спины. Сейчас она тонка, но со временем и у нее появятся формы, не вечно же ей ходить в девицах. Коли будет похожа на мать, то лучшей фигуры ей и не надобно. Прекрасные волосы императрицы были пепельного цвета, а у нее же – темно-каштанового, но тоже густые и послушные. Чем недовольна осталась юная принцесса, так это своими губами. На ее взгляд, они были недостаточно пухлыми по сравнению с Елизаветинскими. Но и здесь Элизабет Кардель убедила ее когда-то, что губки бантиком – далеко не всё для девушки, и учила красиво улыбаться – точнее, умению обаять улыбкой, одновременно улыбаясь и глазами, излучая внутренний свет. Глаза на лице – главное. Тем паче, что Бог наградил ее глазами крупными, серо-голубыми. Благодаря своей гувернантке к своим четырнадцати годам София овладела искусством улыбки. Самое главное, что из ее глаз никогда не пропадал блеск, и от сего они казались чуть влажными, обворожительными. Блестящие искры в ее глазах словно бы зажигали свет в глазах собеседников. Они не могли не ответить ей улыбкой, в каком бы плохом настроении ни находились.