Елена Маркова - Первая сказка

— Ом!

Та-та не стал возражать. В сущности, Но-та был прав: отрезая вчера кусочки кожи у себя и других мужчин, Та-та имел в виду, конечно же, то самое действие, которое совершил прежний Отец над Калекой; только в роли Отца на этот раз выступал сам огненный бог Ом-аа. Но почему все-таки остаются невидимыми мысли Калеки? Долго раздумывать Сероглазому было трудно, поэтому он поднялся и зашагал к близкому лесу; Но-та побрел следом.

Дойдя до опушки, они принялись собирать сухие ветки. Вдруг Тата услышал в отдалении шорох и негромкое похрюкивание. Принюхавшись, Та-та убедился в правильности своей догадки: в нескольких сотнях шагов от них в лесу кормилась семья кабанов. Та-та жестом подозвал к себе Калеку. Когда тот подошел, Сероглазый дотронулся пальцем до своего уха и показал вперед, в густые заросли: прислушайся! Но-та замер и насторожился.

— Хр-хр, — сказал Та-та. — Ма!

— Ма? — Калека пока еще с большим трудом понимал членораздельную речь.

— Ма, — повторил Та-та, мимикой и жестами показывая, как он обгладывает кость. Калека молчал; в сознании человека, привыкшего к падали, живые кабаны никак не могли быть едой.

— Та-та да ма, — сказал Та-та, показывая на медвежью шкуру у себя на плечах. — Р-рр! — он заворчал, подражая хищному зверю, и ткнул в громадный клык на своей палице.

Но-та, казалось, понял его. Пригнувшись, Сероглазый потащил Калеку за собой в чащу. Ноги людей ступали бесшумно; густой подлесок скрывал их от мирно пасущихся диких свиней.

Судя по звукам, кабаны были уже совсем близко, но листья и ветки не позволяли увидеть их. Внезапно маленький полосатый поросенок выбежал из-под ближайшего куста и чуть не ткнулся пятачком в ногу Та-та. Сероглазый взмахнул палицей и точным ударом уложил поросенка на месте; перед смертью тот пронзительно завизжал. Тут же в кустах раздалось грозное хрюканье, и что-то тяжелое, ломая ветки, стремительно понеслось прямо на людей.

Калека не долго думая схватил убитого поросенка и проворно вскарабкался на дерево, бросив при этом копье.

— Хо! — рявкнул Та-та, жестом приказывая Калеке немедленно спуститься. — У та но!

Больше он ничего не успел сказать: разъяренный кабан вылетел из кустов и бросился на него, выставив ужасные клыки. В последний момент Та-та отпрыгнул в сторону, и кабан пронесся мимо.

Пока зверь тормозил и разворачивался для нового броска, Та-та успел приготовиться к бою: подобрал брошенное Калекой копье, поднял палицу и встал, широко расставив ноги, в ожидании нападения.

Но-та, наблюдавший за поединком со своего дерева, отчаянно боролся со страхом; ему очень хотелось и на этот раз действовать так же, как его новый повелитель. Наконец он спрыгнул вниз и встал рядом с Та-та, сжимая в руках тяжелый сук. Кабан был уже близко. Сероглазый со всего размаху ударил зверя палицей по вздыбленной холке; медвежьи зубы увязли в толстой шкуре. Кабан не остановился и даже не замедлил бег; тяжелая туша налетела на Та-та, желтый изогнутый клык вспорол ему кожу на ноге. От страшного удара Сероглазый взлетел в воздух и, выпустив палицу, с треском грохнулся в колючий куст. Но-та огрел кабана суком по спине, но тот, казалось, даже не заметил удара.

Зверь развернулся и снова бросился в атаку; Но-та с ужасом увидел, что следом за ним мчатся невесть откуда взявшиеся еще два кабана. Та-та едва успел вскочить на ноги. Размахнувшись, он глубоко воткнул копье в спину налетевшего зверя; тот шарахнулся в сторону, и Та-та не удержал в руках свое оружие, которое так и осталось торчать в спине раненой свиньи. Оставшись безоружным, Та-та подскочил к ближайшему дереву и вскарабкался на него, оставляя кровавый след на бурой коре. Калека не заставил себя долго ждать, и вот они уже сидят вдвоем на толстой ветке, а внизу под ними с хрюканьем мечутся разъяренные кабаны.

Та-та вынужден был смириться со своим поражением, хоть и понимал, как сильно это уронит его авторитет в глазах Калеки. Он понял причину неудачи, но, увы, слишком поздно. Нельзя было начинать охоту, не заручившись поддержкой Ом-аа.

Дождавшись, пока кабаны уберутся прочь, Та-та и Но-та спустились на землю. Может быть, еще не все потеряно? Та-та подобрал свою палицу: на зубах Дарующего Жизнь осталась запекшаяся кровь и немного щетины раненого кабана. Та-та соскреб все это на дубовый листок, потом слепил из земли шарик и вдавил туда скудные крохи ускользнувшей добычи. Затем Сероглазый для верности намазал свой магический земляной комочек кровью убитого поросенка.

— Ом-аа! — воскликнул Та-та, поднимаясь и простирая руки к Солнцу. — Ом-аа ва! Да ма! Великий бог! Даруй нам эту добычу! Позволь нам съесть ее, как я съедаю эту землю — МА! — Та-та проглотил земляной шарик. — Но! Убей ее!

Но-та сидел чуть поодаль и, усмехаясь, следил за странными действиями Отца. Голова Калеки была склонена немного на бок, рот приоткрыт, и в выражении его лица, как показалось Та-та, не было ни восхищения мудростью вождя, ни преклонения перед могуществом светящегося Духа.

— Та-та да ма! — стукнул себя в грудь Та-та, но Калека и на этот раз только усмехнулся.

— Ом! — добродушно заявил Но-та, показывая на себя и на Отца небрежным жестом. Обида и гнев вспыхнули в душе Та-та. Не видя мыслей Калеки, он по его интонации и жесту понял смысл сказанного: Ты и я, оба мы никуда не годимся!

— Хо! — рявкнул рассерженный Та-та, приказывая Калеке следовать за ним.

Он шел по свежему кабаньему следу: отпечатки копыт виднелись кое-где на влажной земле, кусты сохранили запах животных, и время от времени Та-та замечал темные пятна крови, оставленные раненым зверем. Они прошли всего несколько сотен шагов, когда из груди Та-та вырвался торжествующий крик: впереди он увидел лежащего на боку кабана. Из спины его торчало копье, земля вокруг намокла от крови. Зверь был мертв.

— Аа ва! — воскликнул Та-та. — Та-та да ма!

Калека был потрясен до глубины души. Отец оказался куда могущественнее, чем это можно было предположить. Но-та присмирел и больше не насмехался над Та-та. Они набрали хворосту и двинулись в обратный путь: Калека волочил за задние ноги тяжелую тушу, Сероглазый нес сухие ветки для костра.

Войдя в пещеру, Та-та был весьма удивлен громким шумом, раздававшимся из жилища огня. Прислушавшись, он понял, что шум этот — ни что иное как голоса множества одновременно говорящих людей. Он разбирал знакомые слова… Сомнений не было: стараниями Ма-ма вся Семья за время его отсутствия научилась разговаривать!

Та-та прошел во внутреннюю пещеру и бросил хворост на пол.

Люди притихли при его появлении, только Ма-ма сочла своим долгом прокомментировать возвращение вождя:

— Та-та ма аа! — Могучий ТА накормил огонь!

Чужие мысли захлестнули сознание Та-та. Картинки наплывали одна на другую, безнадежно запутываясь и сливаясь в нелепые бессмысленные химеры. Усилием воли он отогнал их. В такой толпе способность видеть мысли оказалась бесполезной.