Конн Иггульден - Чингисхан. Пенталогия (ЛП)

– Ладно, другого подберу. – Хубилай снова повернулся к Алгу, который так и стоял разинув рот. – Что скажешь?

– Я… я дал клятву Арик-бокэ. Вашему брату, господин мой. Я не могу взять свои слова обратно.

– Освобождаю тебя от клятвы, – тотчас нашелся Хубилай. – А теперь…

– Все не так просто! – рявкнул Алгу, гнев которого наконец вырвался на свободу.

– Неужели? Кто, как не хан, вправе освободить тебя от клятвы?

– Господин мой, просто… Я хотел бы подумать. Почему бы вам не войти в город с миром? Только на одну ночь… Объявляю вас и ваших людей гостями.

На миг Хубилай пожалел человека, которого ставил в невыносимое положение. Двенадцать туменов стояли у ворот его города, суля смерть. Алгу не мог нарушить слова, данного Арик-бокэ, но Хубилай не оставлял ему выбора. Миг – и жалости как не бывало.

– Нет, господин мой Алгу, решение ты примешь здесь и сейчас. Ты принес клятву лжехану, но я не виню тебя в его преступлениях. Я – полновластный хан монгольского народа. Я гурхан.

[28]

Мое слово незыблемо, мое слово закон. Повторяю: ты свободен от своего обещания, от своей клятвы. Отныне для тебя нет господина. Понимаешь ли ты, что я тебе сказал?

Алгу кивнул. Лицо у него стало белее полотна.

– Следовательно, как свободный человек – ты должен принять решение. Мое место не здесь. Забот у меня хватает и без Чагатайского улуса, но я не могу преследовать своего непутевого брата, если за спиной у меня враг. Я намерен осадить Каракорум, поэтому не могу не перекрыть линии снабжения. Понимаешь ли ты это?

Алгу снова кивнул, будто проглотив язык. Хубилай заговорил мягко, как с близким другом:

– Тогда выбирай. Пока ты можешь это сделать, хотя зачастую жизнь не оставляет нам выбора. Если этим утром ты примешь неверное решение, у меня не будет другого выхода, кроме как разрушить Самарканд. Но я тебе не угрожаю. Народ наш пошел не тем путем, и я должен вернуть его на путь истины.

Алгу подумал о детях, уже направляющихся в безопасную деревню. Слова Хубилая иллюзий не оставляли. У Арик-бокэ огромное войско, и старшему брату он не сдастся – только не сейчас, когда сел на ханский престол. Но монголы никогда не сражались друг с другом. Если до такого дойдет… Алгу не мог даже представить, какими будут разрушения.

Медленно, осторожно, под пристальным взглядом Хубилаева орлока он спешился и встал рядом со своим конем, глядя на человека, назвавшегося правителем мира. «Чагатайский улус – лишь малая часть того мира», – сказал себе Алгу. На новую клятву Арик-бокэ непременно ответит – бросит на владыку-клятвопреступника карательные тумены, и тогда не жди ни жалости, ни снисхождения. Алгу прикрыл глаза, не зная, на что решиться.

– Господин мой, – наконец заговорил он, – города мои недалеко от Каракорума. Клятва моя станет объявлением войны против великого ханства…

Алгу захлопал глазами, потрясенный собственным заявлением, а Хубилай лишь расхохотался.

– Безопасность я обещать тебе не могу. В этом мире нет безопасности. Могу лишь сказать, что этим летом брат мой сосредоточит внимание на мне. После этого ханство возродится, и города твои насладятся моей милостью.

– Если ты потерпишь поражение, господин мой…

– Я потерплю поражение? Я не боюсь слабака-братишки, которому вздумалось занять мое место. Солнце высоко, господин мой Алгу. Я был с тобой терпелив, я понимаю, чего ты боишься, но на твоем месте не мешкал бы.

Алгу отошел от коня и опустился на колени, словно не замечая грязи.

– Я с тобой – юртами и конями, кровью и солью, – чуть слышно проговорил он. – Клянусь служить вашему ханскому величеству.

– Верное решение, господин мой Алгу, – проговорил Хубилай, чувствуя, как отпускает напряжение. – Теперь же стань гостеприимным хозяином. Моим людям нужно отдохнуть и очистить горло от дорожной пыли.

– Конечно, ваше ханское величество, – отозвался Алгу, гадая, не погубил ли свою жизнь и свою честь. Он уже было собрался вернуть детей в город, но в конце концов решил, что им лучше провести лето в деревне, подальше от опасности междоусобной войны.

*

Баяр мрачно наблюдал, как Бату расхаживает по своему деревянному дому. Новость он воспринял плохо, и военачальник до сих пор гадал, чем его убедить. Хубилай посвятил его почти во все планы, часть которых состояла в том, чтобы отдельные царевичи не вмешивались в противостояние братьев. Задание получилось сложным, подрывающим честь и клятвы царевичей, но хан выразился предельно четко.

«Междоусобной войны монголы никогда не знали, – сказал он. – Объясни Бату, что в нашей семье нормальные правила больше не действуют. Бату дал клятву великому хану. Объясни, что пока не решится проблема, пока хан не останется в одиночестве, клятву держать нельзя. Объясни, что пока он тихо сидит на своей земле, мы не поссоримся».

Баяр в сотый раз обдумал слова Хубилая, а Бату сел за большой дубовый стол и кивнул слугам. Тотчас появились тарелки с горячим мясом и овощами в масле.

– Угощайся! – Бату выдвинул скамью. – Мясо бычка из моего личного стада.

Баяр глянул на аппетитные куски, и рот его наполнился слюной. Разве у него есть выбор? Он сел за стол, взял несколько кусков и стал жевать, да так, что по подбородку потек мясной сок.

– Объедение! – похвалил Баяр, едва не застонав от удовольствия. Нежное мясо можно было вообще не жевать. Он взял еще несколько кусков, оставив на старой древесине розовую полоску сока.

– Ничего лучше тебе в жизни не попробовать, – отозвался Бату. – Через пару лет, когда поголовье увеличится, надеюсь продавать мясо в ханские города.

– Ты озолотишься, – пообещал Баяр, – но, конечно, не в войну. Господин мой, я до сих пор жду твоего ответа.

Бату ел медленно, смакуя каждый кусочек, но глаз со своего гостя не сводил. Наконец он запил еду большим глотком светлого вина и сел прямо.

– По-моему, у меня три варианта. Я могу отпустить тебя – и, как будет угодно Хубилаю, не вмешиваться в противостояние, то есть сидеть здесь и заботиться о своем народе. Если Хубилай потерпит поражение, то хан… – Бату поднял руку, не дав Баяру возразить. – То сюда примчится разгневанный Арик-бокэ с вопросом, почему я прятался, когда на моего господина напали враги. При таком раскладе я могу потерять все.

Баяр не ответил. Ни он, ни Бату не знали наверняка, что случится, если Хубилай потерпит поражение. Арик-бокэ вполне мог отомстить. Здравомыслящий человек объявил бы амнистию малым ханствам, но родословная Арик-бокэ не позволяла надеяться на его здравомыслие.

– Я могу бросить свои тумены на поддержку законно избранного хана монголов. Подозреваю, что ты мне воспрепятствуешь, поэтому для начала нужно перебить твоих людей.