Том Холт - Александр у края света

Когда я прибыл, стены уже возвели; улицы были проложены, общественные здания более или менее закончены, водоснабжение подведено.

Не исключено, что из-за привычки Александра основывать города с тем же постоянством, с каким пес метит деревья, инженеры взяли за правило держать базовые компоненты города под рукой, расфасованные по сосудом и аккуратно пронумерованные, готовые к сборке в любой момент — модульные Идеальные Общества, и кровля храма Александрии Арахозии без проблем подойдет к храму в Александрии Кавказской, если возникнет такая нужда. Они довели технологию сборки до уровня высокого искусства и способны строить города почти так же быстро, как их коллеги из отдела осад и штурмов умеют города разрушать. Моему старому другу Агенору-каменщику это бы очень не понравилось.

В общем, делать мне не пришлось практически ничего, кроме как «пребывать в полной боевой готовности», как выразился бы мой брат (впрочем, всю свою жизнь я прожил досужим наблюдателем, хотя ни в коей мере не безвредным, боги свидетели). Я должен был посвятить храм, стоящая в котором статуя бога (бог, неопределенный, мраморный, служебного образца, один) была бы невероятно похожа на Александра Македонского, если бы трижды благословенный работник не отколол ей нос, устанавливая голову на плечи. Теперь наш бог стоит там в воинственной позе, одна рука протянута в жесте поддержки, другая занесена для удара, и напоминает одного из тех профессиональных боксеров, которых приглашают на сельские ярмарки, и которое проиграли за свою жизнь слишком много боев, чтобы это благоприятно сказалось на их здоровье. Новую голову нам должны были прислать с главной фабрики в Абидосе, что в Египте, но ее отправили по ошибке в другую Александрию, а поскольку их голова и так была в превосходном состоянии, то они зажали нашу и засунули в ближайшую печь для обжига извести; так что теперь она помогает росткам всходить, как и подобает доброму богу. Фабрику, конечно, уже закрыли. Царь Птолемей (который раньше был генералом Птолемеем) перепрофилировал ее на производство ядер для катапульт. Я слышал, ядра они делают ничуть не хуже.

Через день или два после посвящения храма я лежал в гамаке во дворе прекрасного дома, положенного мне как наместнику, когда явился дворецкий с сообщением, что меня ожидает делегация. Я не ждал посетителей, тем более делегаций, но всегда была возможность, что произошло что-то важное, поэтому я распорядился ввести их.

— Мы хотели бы, чтобы вы открыли святилище, — сказал их предводитель.

— Уже сделано, — ответил я.

Он покачал головой.

— Не храм, — сказал он. — Святилище. Мы возвели его сразу, как только узнали, что ты едешь сюда.

Я нахмурился. Что-то мне в этом заявлении не понравилось.

— Извини, — сказал я. — Первый раз слышу о каком-то святилище. И чье же оно?

Предводитель смутился.

— Священной змеи, — сказал он. — Той, которую ты носишь в кувшине. Мы построили для нее постоянное жилище, рядом с зерновым рынком, если идти вверх по холму. Оно очень красивое.

Довольно долгое время я ничего не говорил.

— Давайте убедимся, что я все понял правильно, — сказал я. — Вы хотите, чтобы я отдал вам свою змею.

Он встревожился.

— На первый взгляд может так показаться, — нервно сказал он, — но на самом деле вовсе нет. Мы просто подумали, что змея будет счастлива, если у нее появится собственный дом.

Я покачал головой.

— Она кочевница, моя змея, — сказал я. — Такая же, как ваши родственники на севере. Думаю, как и я сам, — добавил я; до этого мне не приходило в голову, но в свое время я был не меньшим кочевником, чем чистокровный скиф. — Ей не нужен постоянный дом. Она любит свободу, видишь ли.

— Свободу, — повторил предводитель. — В горшке.

— В горшке, который объехал весь мир, — указал я. — Только лишь потому, что она сидела внутри него, не значит, что она не побывала во всех этих экзотических местах. Я уверен, что она уделила бы им должное внимание, если бы удосужилась высунуть голову из горлышка.

Но было похоже, что святилище значило для них очень много. Поэтому, несмотря на самые серьезные сомнения касательно всей этой идеи, я согласился. Конечно, это поставило меня перед сложной проблемой: внутри кувшина нет никакой змеи. Разумеется, я не мог просто взять и купить змею ради этого случая, поскольку люди сложат два и два и обидятся. Не удалось мне и поймать ее, сколько я не искал (я пробовал даже не искать, а просто бродил по полю босиком, не глядя под ноги). Итак, купить нельзя, поймать не удалось; значит, оставалось только попытаться изготовить. Тебе это может показаться идиотизмом, но когда я был ребенком, мы находили сброшенные змеиные кожи, набивали их шерстью и пугали народ, оставляя их в разных местах (на гладильной доске, например, или в оставленных на берегу одеждах купальщика). Набив руку, можно было добиться совершенного жизнеподобия, и по сравнению с настоящими змеями наших отличало то преимущество, что из укусы были не смертельны.

Конечно, у меня под рукой не было и змеиной кожи, но зато была идея, где ее можно раздобыть. Ты, может быть, помнишь, что когда я был в Македонии, Александр засунул в мой кувшин змею, и она выскочила оттуда в самый неподходящий момент. Незадолго до этого я заметил, переставляя кувшин с места на место, что в нем есть что-то маленькое и легкое, и это что-то шуршит; логично было предположить, что александрова змея воспользовалась тишиной и покоем моего кувшина, чтобы сменить кожу. Так или иначе, мне ничего не стоило достать кувшин и посмотреть.

Я встал на стул и потянулся, чтобы снять его с крюка, привязанного к стропилам, куда я его повесил, но оказалось, что я выбрал очень старый, усталый стул. Я услышал резкий треск как раз в тот момент, когда я снял кувшин с крюка, а мгновением позже уже сидел в неловкой позе на полу с ногой, согнутой под крайне необычным углом, и чувством невероятной жалости к самому себе.

Как ни странно, если мой брат сломал левую ногу, то я — правую.

Я был слишком занят воплями и рыданиями, чтобы обратить внимания на то, что раньше было кувшином; но когда я сорвал голос, а никто так и не явился (дворецкий и повар были на рынке, служанка и садовник куда-то исчезли), я слегка успокоился и увидел, что кувшин разбит. Это потрясло меня, должен признать. Кувшин был со мной очень долго, он зарабатывал мне на пропитание и оказывал огромное влияние и на мою жизнь, и на жизни многих других... подумай только, если бы не он, царица Олимпиада никогда не выбрала бы меня в наставники сына; если бы я не наставлял Александра... Ну ладно. И вот теперь он разбился; и там, среди острых черепков я увидел высохшие останки змеи, свернувшейся в тугое кольцо и сохранившейся не хуже, чем египетские цари.