Том Холт - Александр у края света

Мемнид, как это было у него заведено, выбирал стартовую точку дебатов и позволял им затем протекать свободно, главное, чтобы в процессе кровь и осколки костей не заляпали его мебель. Поскольку присутствовали мы с Диогеном, Мемнид выбрал тему, которая определенно осталась бы в рамках политики независимо от того, куда отклонится беседа.

— Если бы я был Великим Царем, — начал он, — и сказал бы вам: вот пять тысяч семей и достаточно денег и запасов, чтобы основать колонию, куда бы вы отправились и каким образом устроили бы ее? Кориск, твой город основан недавно, и у тебя должно сложиться ясное мнение о предмете. Что ты скажешь?

Та часть меня, которая не стонала «О боги, только не снова!», была чрезвычайно довольна выбором темы. На этом поле каждый добросовестный философ практиковался ежедневно, как музыкант играет гаммы; подрезая лозы или копая канавы, он полирует вступительные замечания или вымучивает новые, оригинальные взгляды на стандартные элементы. Так уж получилось, что эта тема, несмотря на ее сокрушительную банальность, была всегда близка мне. Она относилась к тем немногим вопросам политической теории, которые действительно интересовали меня, однако я прилагал все усилия, чтобы мой энтузиазм не попался под ноги моему профессионализму.

— Что ж, — сказал Кориск (иногородний, как ты помнишь, и таким образом, единственный из присутствующих, кто мог сообщить нам что-то новое). — Я полагаю, у себя в... (будь я проклят, если помню, как это место называется; в любом случае, сейчас, после визита наступающей армии в той или иной войне, это не более чем заросшие кустами руины) мы добились разумного баланса. Мы уверены, что наше общественное устройство представляет собой идеальную смесь трех систем управления: монархии, олигархии и демократии. Таким оно стало случайно, однако мы давно обнаружили, что нам, на самом деле, нечего добавить к положению, в которое поместила нас судьба.

— Правда? — спросил Мемнид. — Звучит интересно. Что же произошло?

Кориск улыбнулся.

— Поверите ли — обвал, — сказал он. — Мы построили Зал Совета на южном склоне Крепостной Скалы, местной версии Акрополя, если угодно. Это миниатюрная гора прямо в центре города с крутыми склонами с трех сторон и естественным источником на вершине — идеал для обороны. К несчастью, там, где мы возвели Зал Совета, в скалах крылся какой-то изъян, поскольку в один прекрасный день, совершенно неожиданно, он рухнул на Площадь Корзинщиков вместе со всем Советом.

Диоген ухмыльнулся.

— Ты сочиняешь, — сказал он. — Звучит слишком прекрасно, чтобы быть правдой.

— Ты бы поверил мне, увидев Крепостную Скалу, — ответил Кориск. — Мы, безусловно, должны были предвидеть подобное развитие событий, но увы, не смогли. Наше правительство было стерто с лица земли в одно мгновение, и не осталось никого, уполномоченного проводить выборы, собирать внутренний совет, номинировать кого-то на должности архонтов и так далее.

Так вот, после того, как мы разобрали завалы и похоронили погибших — занятие довольно утомительное, учитывая, что в обычной жизни мы в основном плели корзины — мы наконец осознали, в каком затруднительном положении находимся. Положение это ухудшалось продолжительной историей внутренних стычек, которая простиралась во времена до основания города. Изначально, видите ли, земля принадлежала потомкам отцов-основателей, и они не желали отдавать ее без драки. По сию пору они составляли влиятельную долю жителей города и добивались возвращения исходной конституции, которая была, конечно, совершенно олигархической.

— Уверен, вы не пошли у них на поводу, — заметил кто-то. — Это, безусловно, был бы шаг назад.

Кориск кивнул.

— О, конечно же, нет, — ответил он. — Геоморои — так мы называли семьи отцов-основателей — были столь непопулярны в торговом сообществе, что дело шло к гражданской войне. Торговали мы весьма активно, как и любая колония на Черном Море, и сообщество это было весьма обширно.

— Так что же вы предприняли? — спросил Мемнид.

Кориск поднял свою чашу, чтобы ее снова наполнили.

— К этому я и подхожу, — сказал он. — Но сначала я расскажу, как мы пришли к окончательному решению. В конце концов, решение это было принято не на пустом месте, и истинно научный метод…

— Да, да, — вмешался кто-то. — Продолжай. Звучит занятно.

Молодой племянник Мемнида подхватил пустую чашу и снова наполнил ее. Когда чаша вернулась к Кориску, тот продолжил свою речь.

— К этому моменту собрались практически все граждане, — сказал он. — Поэтому те немногие, кто еще кое-как соображал, засуетились, вооружившись красными веревками…

— О, вы тоже так делаете? — вмешался Аристотель, шаря в рукавах в поисках восковых табличек, без которых он не выходил из дому. — Это интересно.

(Они говорили о длинных веревках, окрашенных в красный цвет, которые афинская городская стража обычно растягивает через агору и затем, прямо перед началом Собрания, медленно тянет вперед, сгоняя народ с площади и прямо в Собрание. Всякий, кто проявляет нежелание отдать свой гражданский долг, получает широкую красную полосу через всю спину и должен терпеть шутки друзей и родственников, пока краска не сойдет. В старые времена демократия в Афинах была обязательной; на самом деле, после окончания одной из наших маленьких и ужасных гражданских войн Совет постановил, что всякий, кто в завершившейся кровавой бане не поддерживал ту или иную сторону, обрекался на крупный штраф и поражение в правах. Безразличие, как ты можешь заметить — не наш путь.)

— Так или иначе, — продолжал Кориск, пытаясь не выказать раздражения, вызванного вмешательством, — когда всех собрали, один из жрецов Диониса — из того, что у нас осталось, он больше всего напоминал представителя власти — поднялся и сказал, что мы все будем стоять здесь, пока не примем решение по новой форме конституции подавляющим большинством голосов. А чтобы мы быстрее соображали, он приставил к колодцу шестерых храмовых стражей и именем бога приказал сбрасывать в него каждого, кто попытается напиться воды до окончания дебатов. День был жаркий, а по стражам было видно, что свое дело они разумеют; дебаты, соответственно, получились очень конструктивные и упорядоченные.

Я не буду утомлять вас порядком выступлений или подробностями аргументации — точнее, буду, но не сейчас; я собираюсь как-нибудь их записать, потому что некоторые из них были весьма хороши. Достаточно сказать, что голосование состоялось уже во второй половине дня, необходимое большинство было сформировано, и вот что мы решили.

Первое предложение было — монархия. Сперва никто не желал с ним соглашаться, но некоторые аргументы за это устройство — последовательность, непрерывность, законодательство, находящееся превыше партийных или личных интересов — было трудно отрицать. Согласились с тем, что было бы неплохо включить положительные стороны монархии, если удастся исключить ее изъяны.