Владимир Архипенко - Ищите связь...

Вот почему его приказание Малыхину и Краухову прозвучало в тоне совсем не строгом. И тут же лейтенант добавил, что назавтра намерен дать обоим увольнение в город для того, чтобы они смогли сделать все, что им нужно перед отъездом. Конечно же, о ремонте прожектора и увольнении на берег было сказано так, будто одно с другим вовсе даже не связано, но электрики прекрасно поняли, что к чему.

С прожектором они начали возиться сразу же после обеда. Разобрали все чуть ли не по винтику, прощупали провода и контакты, проверили рубильники и крепления графитовых стержней, а причину поломки так и не обнаружили. Час проходил за часом, и электрики изрядно продрогли на студеном ветру, но греться не уходили. Нетерпеливый и порывистый Краухов в открытую злился, раздраженно кусал губы. Спокойный в обычное время Малыхин хмурил брови, вполголоса чертыхался.

Незаметно сгустились сумерки, стало еще холоднее. Краухов сбегал в шкиперскую, принес лампочку-переноску, и они продолжали возиться при ее тусклом свете. Иззябшие, усталые и приунывшие, они уже хотели кончать, так и не найдя причину неисправности, когда Малыхин решил на всякий случай заменить графитовые стержни. Краухов снова врубил ток, и на этот раз, к великой их радости, в глубине зеркального рефлектора сверкнула искра, соединив концы параллельных графитовых цилиндриков. Вспыхнула нестерпимым пламенем, пошла полыхать, сухо потрескивая под стеклом, вольтова дуга. От направленного в зенит отражателя встал голубоватый столб света, уперся в клубящееся дно проплывающего облака.

Краухов чуть тронул круглый корпус прожектора — и луч послушно отклонился. И вот тогда-то у матроса мелькнула вдруг шальная мысль о том, что этот голубоватый свет как бы изливается из его рук и что он может попасть лучом в любое место, куда захочет, и не промахнется. Так было однажды в детстве, когда он с ребятами гнался за мальчишками с другой улицы. Противники успели проскочить земляной вал, за которым проходила уже их территория, и оттуда стали швыряться камнями. Друзья в нерешительности остановились, отступили на безопасное расстояние, а Сережка поднял с земли небольшой плоский камень-голыш, прикинул его на ладони и вдруг почувствовал, что если он сейчас бросит его, то обязательно попадет куда надо. Он ощущал такую уверенность, словно голыш был не простым, а волшебным, полностью послушным его руке. Он даже заколебался тогда, кидать или нет, может быть, камень и в самом деле необыкновенный и еще пригодится ему в жизни. Но все же решился и с каким-то незнакомым себе лихим вскриком швырнул камень вперед, метясь в рыжего предводителя противников, и снова ощутил, что обязательно попадет.

Голыш описал необычно высокую дугу и угодил вожаку противников прямо в лоб, отчего тот взвыл и, забыв о своем достоинстве, в голос заревел. Потрясенные невиданным броском, а может быть, и слезами своего предводителя, мальчишки с соседней улицы позорно бежали, а Сергей весь остаток дня купался в лучах нежданной славы и безоговорочного восхищения друзей.

С той поры прошло лет двенадцать, и вот сейчас нежданно Краухов ощутил в себе послушную силу. Он крутнул прожектор, отчего луч метнулся, прорезал мрак. Озорно прищурив глаз, Сергей вдруг спросил Малыхина:

— Ну? Хочешь, с одного маху крест собора лучом накрою?

Не дожидаясь ответа, он резким движением развернул прожектор влево и остановил луч точно на верхушке купола. Глаза Сергея торжествующе блестели.

— Сдурел ты, что ли, Серега? — торопливо сказал Малыхин. — Вахтенный офицер заметит.

Но предупреждение запоздало — с палубы послышался окрик:

— Эй, на мостике! Кто там дурить вздумал? Немедленно вырубить ток и подойти ко мне!

Сергей резко дернул рубильник на себя, и голубоватый, почти осязаемый луч сразу исчез. Продолжала светить лишь переносная лампочка, и в ее свете Краухов увидел, как укоризненно покачал головой его товарищ. Без слов стало ясно: поминай увольнительную как звали! Однако раздумывать было некогда — раздражение в голосе вахтенного подхлестывало обоих. Первым скатился по трапу, грохоча башмаками, Малыхин, а за ним так же быстро Краухов. Печатая шаг, подошли к офицеру, дружно щелкнули каблуками, застыли с выпяченными подбородками. Подошли четко, как на царском смотре. Надеясь, что молодцеватая выправка, столь ценимая начальством, хоть как-то смягчит гнев офицера.

Он томительно долго рассматривал обоих, брезгливо кривил губы. Лицо как бы подернулось дымкой скорбного недоумения по поводу того, что приходится смотреть на таких законченных идиотов. Сбоку и чуть позади офицера словно врос в палубу боцман Хопров, ухмылялся в ожидании шикарного фитиля — мичман Корецкий был самым известным на корабле мастером издевательского разноса. Знали об этом и провинившиеся.

Но на этот раз ожидаемый боцманом спектакль не состоялся. Откуда-то вдруг вывернулся лейтенант Артемьев, спросил торопливо:

— Случилось что-то, господин мичман?

— Цирк! Дивертисмент! Феерия! — пожал плечами Корецкий. — И кроме этого — ничего.

— Не понял?

— Да понимать в це’ом нечего. Вот эти о’ухи, — мичман кивнул в сторону вытянувшихся матросов, — только что резви’ись подобно несмыш’еным отрокам. А как именно — пусть сами до’ожат…

— Вполне резонно, — согласился Артемьев. Коротко приказал Малыхину: — Давай ты рассказывай.

— Дозвольте доложить, ваше благородие, — сказал, кашлянув, унтер-офицер, — главная неисправность в прожекторе полностью устранена. Вольтова дуга горит и дает положенный луч!

— Так! Ну а дальше что?

— А дальше… Дальше мы провели проверку на круговое движение прожектора, однако повели луч слишком низко и случайно высветили часть берега.

— И это все?

— Никак нет, ваше благородие! Как раз в этот момент поворотный круг заклинило и луч на соборе остановился…

— Все?

— Все, ваше благородие!

Мичман Корецкий хмыкнул, с усмешкой хлопнул снятыми перчатками о ладонь.

— Ве’ико’епное объяснение! Видите, они с’учайно высвети’и берег. Это нам просто посчаст’иви’ось, что они прожектор чини’и, а не пушку, а то ведь мог’и с’учайно выпустить снаряд в собор…

Как и все офицеры на корабле, лейтенант Артемьев знал, что мичман Корецкий, несмотря на молодость, страшенная зануда и если его не остановить, то тирада будет длиться до бесконечности. Он умело воспользовался паузой, позволившей ему войти в разговор, не перебивая собеседника.

— Согласен с вами, мичман, целиком — безответственность полнейшая. Оба заслуживают наказания. Итак, отменяю обоим завтрашнее увольнение на берег. А теперь соберите инструменты — и марш в кубрик!

У Сергея дрогнуло сердце — дождался-таки… И черт же его дернул поозоровать напоследок — и себя подвел, и товарища…