Владимир Архипенко - Ищите связь...

Сегодня, когда Дыбенко подсел к нему, Краухов в который раз подумал, что природа щедро наделила этого парня — в Новозыбкове, откуда был тот родом, все девки наверняка по нем сохли. Дыбенко молча курил, глядел, сощурив глаза. Со стороны острова Карлос ветерок доносил бравурные звуки маршей. Потом подтолкнул Сергея локтем в бок, неожиданно спросил:

— Как думаешь — сколько от корабля до царского павильона на берегу?

— Да ведь как сказать? — прикидывая расстояние, вслух раздумался Краухов. — Я не сигнальщик, конечно, точно не определю, но думаю, что кабельтова два будет. А что?

— С такого расстояния прямой наводкой на глазок главным калибром ухнуть бы по этой сволочи… С одной башни залп — и только пыль осталась бы!

Сергей оглянулся, нет ли кого поблизости, осуждающе покачал головой.

— Зря ты, Паша, о таких вещах во весь голос… ни к чему такое ухарство.

— Своему же говорю!

— Так-то оно так, да только у тебя получается… до чужих ушей слово долететь может. А оно не воробей — сам знаешь…

— Слишком осторожные вы все. Даже друг перед другом!

— А ты как думал? Вон один уже к нам топает… ты при нем не больно-то…

Краухов кивнул головой в сторону подходившего Ганькина. Этого бледного человека с заискивающим взглядом и предупредительной улыбкой, при которой обнажались гнилые зубы, он знал с первого дня службы на «Павле». Еще при оформлении, когда писарь зачислял его в состав роты, Сергею не понравилось, что Ганькин, рядом оказавшийся, как бы невзначай спросил, дескать, видимо, и на «Цесаревиче», откуда прибыл Краухов, несладко служить матросам. Сергей, от природы доверчивый, в тот раз насторожился, буркнул, что на военной службе всем нелегко — и матросам и офицерам. Ганькин согласился и отстал от него.

Позже они несколько раз сталкивались, и всегда Сергей ощущал неловкость при общении — все казалось, что неискренен этот человек. Сергей еще до того, как Недведкин скрылся с корабля, делился своими сомнениями с другом, но тот сказал, что знает Ганькина больше года, ничего подозрительного за ним не замечал. И все же Сергей, хотя и верил Косте во всем, в этом случае не мог отделаться от чувства недоверия. Вот и сейчас он вновь испытал его.

А подошедший уже спрашивал с улыбкой, заглядывая в глаза:

— О чем запечалились? Не обидел ли кто таких молодцов?

— Да вот сидим и жалеем, — отозвался Дыбенко, — жалеем, что не можем в это торжество на острове попасть!

Сергей с укоризной взглянул на слишком откровенного приятеля, но тут же сообразил, что хитрый Дыбенко так достроил ответ, что подлинный смысл слова «попасть» мог быть ясен только в продолжение предыдущего разговора, а Ганькин наверняка понял его по-другому. И действительно, тот, все так же улыбаясь, спросил:

— А надо ли нам, матросам, туда попадать? Начальства там слишком много.

— Это ты прав, что слишком, — поднимаясь со скамьи, сказал Дыбенко. — Пойдем, Серега, в кубрик, я тебе житие апостолов дам почитать. Душеспасительная книжица…

Оба не спеша пошли к люку, оставив Ганькина возле скамьи. Но вниз не стали спускаться, увидев, что от носовой башни махал им рукой Ярускин, подзывал к себе. Ярускин вполголоса предложил им по очереди посмотреть в дальномер, наведенный на остров. Матросов не надо было уговаривать — они мигом протиснулись внутрь. Первым к окуляру прильнул широкоплечий Дыбенко, смотрел долго, поворачивал рукоятку то вправо, то влево. Только после настойчивых подталкиваний уступил наконец место Краухову.

В первое мгновение Сергей даже зажмурился — после полумрака башни поток света, преломленный линзами, показался нестерпимо ярким. А потом он увидел неправдоподобно близких людей в сверкании золота и серебра и среди них — одетого в белую морскую форму царя. Сильная оптика позволяла отчетливо видеть его освещенное солнцем лицо, только глаза прятались в тени, отбрасываемой козырьком фуражки. Несколько секунд Сергей с напряженным вниманием разглядывал того, кого только неделю назад он должен был застрелить. Внезапно цепь обступивших царя людей заколыхалась — и все, кого видел в дальномер Сергей, вдруг как-то неловко и неуклюже бухнулись на колени, а вместе со всеми и российский самодержец. Матрос с недоумением смотрел, как дружно задвигались их губы, а глаза уставились в одну точку, но тут же он сообразил, что там, на острове, запели «Боже, царя храни». Но звуки пения и музыки в башню не проникали, и поэтому смешно было глядеть на беззвучно разеваемые рты.

Внезапно Дыбенко с силой дернул его за рукав. Сергей оторвался от окуляра и увидел просунувшегося лейтенанта Затурского.

— Это еще что за гости? — строго спросил он. — А ну, живо из башни!

Матросы торопливо выскочили на палубу, вытянулись перед офицером. Но тот, не обращая на них внимания, выговаривал Ярускину за то, что окуляр дальномера оказался расчехленным. Когда лейтенант отошел, Дыбенко коротко спросил:

— Здорово попадет тебе?

— Нет. С Затурским жить можно — сделал замечание — и все тут. Наказывает только в крайнем случае.

— Это вы здорово устроились! — с разыгранной завистью сказал Дыбенко.

— А ты как думал? Артиллеристы завсегда везучие!

Когда матросы пошли было восвояси, он придержал Сергея, успел шепнуть:

— После отбоя возле шлюпки.

Краухов кивнул головой и пошел вслед за Дыбенко. Он знал, какую шлюпку имел в виду Ярускин — первую по левому борту. Вчерашним вечером возле нее был разговор, не предназначенный для чужих ушей. Видимо, и на этот раз Ярускину надо было передать что-то Сергею.

Приказ Эссена вывести бригаду линейных кораблей на рейд Гунгербурга был встречен офицерами «Павла» с единодушным воодушевлением. Еще бы! Возможность покейфовать в курортном городке после изнуряющих дней плавания, окунуться в желанную прохладу его зеленых улиц казалась райской наградой. Еще более были обрадованы проходившие на корабле летнюю практику гардемарины Морского корпуса. В море им наряду с нижними чинами приходилось мыть палубу и драить медяшку, разбирать механизмы и чистить после стрельб стволы орудий. А теперь им предстояли веселые прогулки на берегу. Их ждали танцы в курзале, изысканное меню ресторанов, ароматный кофе на открытых верандах, а для тех, кому посчастливится перехватить вовремя местных недорого стоящих красавиц, — уютные номера в отеле «Комфорт», в пансионах «Ирэн» и «Мон репо».

Едва бригада прибыла на место и корабли стали на рейде, и рядом — чистенький, умытый Гунгербург, просьбы об увольнении посыпались к Небольсину пачками. В другое время командир «Павла» побрюзжал бы по поводу чрезмерного количества просьб, но теперь после выказанной кораблю и экипажу монаршей милости Небольсин находился в самом прекрасном расположении духа и никому не отказывал. Повезло и многим нижним чинам, получившим увольнение на берег.