Владимир Архипенко - Ищите связь...

С послеобеденного времени между рейдом и дощатым причалом засновали юркие катера, увозившие на берег офицеров, гардемаринов и матросов. Сверкающее великолепие летнего белоснежного обмундирования, золотой блеск погон, кокард и пуговиц, сияние кортиков слепили глаза местных дам, оказавшихся как бы невзначай на берегу и прогуливавшихся у моря под изящными кружевными зонтиками.

На причале пути моряков расходились — офицеры и гардемарины шли по тенистым улицам к центру городка, а нижние чины круто сворачивали и уходили по кромке берега, стремясь обойти городок и попасть к лесу.

В лесу, вдали от начальственного глаза, матросу куда спокойнее. На полянах и опушках каждый находил себе занятия по вкусу. Многие успевали по пути заглянуть в притулившуюся на окраине городка лавку и теперь располагались под кустами с бутылками и нехитрой закуской, составляя маленькие, но довольно шумные компании. Среди прибывших на берег оказались и завзятые картежники, получившие наконец возможность всласть поиграть на деньги (на корабле игра в карты преследовалась самым решительным образом, и застигнутым во время игры матросам грозила отсидка на несколько месяцев в военно-исправительной тюрьме). Но больше всего среди уволенных на берег оказалось любителей послоняться по лесу, отдохнуть на тенистых полянках, побыть наедине с природой.

Возле лесной тропинки под могучим раскидистым дубом примостились на траве двое приятелей. Они скинули с себя форменные рубахи и тельняшки, аккуратно повесили их на ветви, поставили на пенек бутылки с пивом и принялись очищать вяленую воблу. Приятели, по-видимому, были людьми общительными, потому что заговаривали с каждым, кто проходил мимо по тропинке. Всем задавали один и тот же вопрос:

— Далеко ли бредешь, братец, не заблудишься ли?

Кто отшучивался, услышав этот вопрос, кто говорил, что дорогу знает, некоторые отвечали приятелям одними и теми же словами:

— Заблудиться тут трудно, а затеряться немудрено!

Получив этот маловразумительный ответ, дружки не удивлялись вовсе, а говорили негромко:

— За следующим кустом направо, а там через орешник — прямиком до полянки…

Тем, кто отвечал им иначе, они улыбались и желали счастливой прогулки.

Подпольная сходка на поляне подходила к концу. Последним выступал Ярускин. Говорил он, как всегда, спокойно и рассудительно, но Краухов, стоящий неподалеку, видел, как на виске у товарища дергается, пульсирует тонкая жилка. Ясно было: волнуется.

— Значит, подведем итоги, — сказал Ярускин, — выступаем послезавтра в ночь на одиннадцатое июля. Первыми начинаем мы на «Павле», за нами поднимаются остальные три корабля бригады. Начнем в два тридцать, когда господ офицеров самый сладкий предрассветный сон сморит. Сигнал для всех остальных кораблей — три револьверных выстрела с палубы. Ну что еще? Все вроде бы и обговорили?

— Вопрос еще напоследок будет! — пробасил кочегар с «Цесаревича». Сергей хорошо знал его по прежнему месту службы и понял, что вопрос будет непростой. И действительно, кочегар спросил:

— А правильно ли мы решили офицеров в живых оставлять? Может, пересмотрим это дело?

— Ну и вылез напоследок! — в сердцах сказал Ярускин. — Какого черта опять возвращаться к тому, что уже решено большинством? Постановили же: офицеров обезоруживать и запирать в каютах. Кончать только тех, кто стрелять попытается. С такими, действительно, не церемониться. И давайте так, товарищи, условимся — революционная дисциплина должна быть покрепче, чем служебная царская. Раз мы постановили — значит, баста! Никаких отклонений. Понятно?

— Понятно! — недовольно пробасил кочегар. — Это я так… Уже и спросить нельзя…

— По спросу и ответ! — засмеялся кто-то.

Из леса к пристани возвращались по одному, по двое. Сергей пошел вместе с Ярускиным. По дороге вспомнили о Косте Недведкине. Вот кто нужен был бы сейчас с его опытом, редким умением воздействовать на людей. Но с того памятного дня он словно в воду канул. Прошло уже две недели, а его исчезновение так и осталось загадкой.

От корабельного писаря они уже знали, что Недведкин упомянут в приказе как дезертировавший со службы и что объявлен его розыск…

В то же самое время, когда Краухов и Ярускин вспоминали пропавшего товарища, фамилия Недведкина была произнесена в отдельном кабинете гунгербургского ресторана, где встретились за ужином старший офицер линейного корабля «Павел I» Миштовт и ротмистр Эстляндского жандармского управления Шабельский.

Впрочем, тот, кто не знал Шабельского в лицо, вряд ли мог заподозрить в этом элегантном, одетом в серый костюм господине жандармского офицера. Стась сидел за столом, небрежно облокотись о бархатную спинку дивана, курил дорогую гаванскую сигару.

— И с тех пор никаких вестей? — спросил он у собеседника.

— Представьте себе — ничегошеньки…

— Да, улизнул негодяй. И ведь, между нами говоря, ускользнул от самого опытного нашего филера. Теперь уж дело прошлое, и могу вам доверительно сказать, что Недведкин потому и не вернулся на корабль, что понял, что за ним следят, и не хотел, чтобы через него до других добрались… Надеюсь, вы взяли под наблюдение тех матросов, с которыми он более других общался?

— Разумеется. Хотя, если сказать откровенно, связи его почти не прослеживаются. Очень уж осмотрителен был. Общался со многими, но ни с кем особо не дружил. Пожалуй, из всех матросов был близок с электриком Крауховым. На наш корабль этот матрос прибыл в апреле. А кстати, ротмистр, могу подарить вам одну идею. Право же, может пригодиться…

— Любопытно.

— У Краухова родители живут в Петербурге. Не попытался ли Недведкин искать помощи у них?

— А что? — протянул Шабельский. — Не лишено основания. Благодарствую от души. Эту версию стоит прощупать. Ну а что новенького в настроениях экипажа?

— Боюсь, что на этот вопрос ответить не так-то просто. Мне кажется, события приобретают нежелательный оборот. Не далее как сегодня утром мой агент донес, что два дня назад электрик Панин и комендор Королев беседовали о возможности приобретения оружия.

— Сведения поступили только сегодня? — быстро спросил ротмистр, сделав пометку на листке бумаги.

— Раньше у него не было возможности встретиться со мной с глазу на глаз. К тому же, как он уверяет, ему хотелось разузнать дополнительно кое-какие подробности…

— Любопытно, любопытно… И что еще?

— Еще агент сообщает, что в последние дни матросы стали часто собираться группами, о чем-то шепчутся. Впрочем, это и без агента заметно… А вот сегодня здесь, не берегу, как прослышал агент, должно состояться подпольное собрание.

Шабельский бросил взгляд на циферблат висевших на стене часов, снова сделал пометку на бумажке.