Антанас Венуолис - Перепутья

Вскоре принесли в замок труп Ганса Звибака. Шлем у него был разрублен, окровавленная голова склонилась набок. Рыцарь Греже приехал вместе со всеми и, как того требовал устав и обычай, целую ночь простоял верхом на коне и в доспехах во дворе замка возле избы, в которой лежали тела погибших. Когда до утра не объявилось желающих сразиться с ним, рыцарь Греже слез с коня и, помолившись возле трупов, снял доспехи.

Обе жертвы поединка были похоронены во дворе замка. Похоронили с подобающими рыцарям почестями и молебствием. На каждую могилу поставили крест и возложили щиты и шлемы покойных рыцарей.

После похорон комтур Герман сообщил боярыне, что она с дочерью должна готовиться к путешествию в Мариенбург и что ей разрешается взять с собой служанок и придворных сколько она пожелает. Боярыня выбрала Висиманту, Шарку, несколько придворных, несколько татар и трех служанок. Вместе с ними отправился в свою родную деревню и Кулгайлис. Присматривать за замком и вести хозяйство, насколько это позволят крестоносцы, вместо Висиманты боярыня оставила верного слугу Ругялиса.

Начальником замка взамен убитого брата Ганса Звибака комтур Герман назначил рыцаря брата Макса Линденблата.

На четвертый день, рано утром, отряд крестоносцев и жемайтийцев с благородными заложницами выехал из Ужубаляйского замка в дальний путь, в столицу крестоносцев Мариенбург. Невесело провожали отряд остающиеся в замке люди; и еще большая тоска одолевала их потому, что еще при боярыне начальник замка сообщил, что все они должны будут отречься от своих старых богов, креститься и слушаться новых хозяев замка.

Словно приговоренные остаться навечно в этом замке среди болот и трясин, смотрели со стен на уходящих братьев крестоносцы, поджав губу, хныкал Оскар Фукс и кричали за воротами дворовые девки.

Вел отряд сам комтур Герман.

Утро выдалось холодное; все крыши, луга и земли были покрыты изморозью; под ногами гудела мерзлая земля и шуршала окоченевшая трава. На болоте, в низинах, воду уже сковал тонкий лед, который с треском ломался под копытами лошадей; в более глубоких местах и там, куда не задувал ветерок, словно зеркало сверкало, и трудно было различить, блестит вода или лед.

Боярыня куталась в шубку из шкур куницы; она надела высокую соболью шапку, которую когда-то муж привез ей в подарок из России. Ехала она на приземистой, но крепкой жемайтийской лошадке, ни с кем не разговаривала, а только озиралась вокруг и о чем-то думала. Рядом с ней ехала Лаймуте. Она была в легкой собольей шубке, держала в руках лук, а за плечами у нее висел колчан, наполненный стрелами.

Когда они проезжали мимо того самого болота, из которого рыцарь Греже во время охоты вынес ее на руках, она даже не оглядывалась и смотрела только на гриву лошади. Ее мысли переплетались с мыслями рыцаря, и она боялась поднять глаза, чтобы их взгляды не встретились.

Рядом с боярыней и Лаймуте ехали старый Висиманта, служанки, придворные и татары. Шарка ехал в стороне и выполнял обязанности дозорного и проводника. Он вел отряд не через пущу Падубисиса, а по берегу реки и надеялся до сумерек добраться до ближайшего замка крестоносцев, в котором путники и благородные заложницы могли бы спокойно и удобно переночевать. Комтур Герман не хотел останавливаться в жемайтийских селениях и тоже мечтал о ночлеге в замке, принадлежащем ордену.

Дни были очень короткие, поэтому следовало торопиться, чтобы ночь не застала отряд в лесу, вдали от замка. Все время они ехали спорой рысью, молча; под копытами лошадей грохотала мерзлая земля, и эхо разносилось по лесам и склонам. Кнехты крестоносцев, которые еще были нагружены разным скарбом, с трудом поспевали за всеми, а иногда даже отставали.

Когда зашло солнце, до замка еще было далеко. На западе долго не угасал красный отблеск заката; еще до сумерек на востоке, карабкаясь по веткам деревьев, поднялась луна. Шарка пришпоривал свою неутомимую жемайтийскую лошадку и торопил остальных. Кнехты ругались, злословили и грозились остаться в пуще, но никто не обращал на них внимания.

Вдруг Шарка остановил свою лошадку и тут же развернувшись поскакал к комтуру и рыцарю Греже.

— Жемайтийцы! Жемайтийцы! — таинственно сказал он и, обернувшись назад, показал, где он увидел жемайтийцев.

Тут же через дорогу один за другим, словно волки, прошмыгнули несколько конных жемайтийцев в звериных шкурах и скрылись в лесу.

Комтур Герман вытащил из ножен меч и развернул отряд в боевой порядок. Боярыню с дочерью и служанками он поместил в середине, вокруг них выстроил придворных и татар, а все крестоносцы встали в передние ряды.

Жемайтийцев, видать, было много: они мелькали то там, то здесь, перебегали дорогу и окружали отряд крестоносцев со всех сторон.

Чтобы помешать жемайтийцам, рыцарь Греже с несколькими братьями выехал вперед и преградил дорогу. Из леса со свистом вылетела одна тоненькая сулица… другая, третья… Лошадь одного брата свалилась и забила копытами. Рыцарь Греже с братьями крестоносцами бросился в лес и схватился с жемайтийцами.

— Кершис, это ты?! Против своего князя! Против ордена! — воскликнул он, узнав боярина Кершиса, с которым скрестил меч.

— Рыцарь Греже?! Ты ли это или только дух твой? — удивился боярин Кершис и опустил меч.

Узнав друг друга, опустили мечи и другие воины.

— Я это, боярин Кершис, я!

— Ведь мы оставили тебя под Вильнюсом!

— Нет, боярин, маршалок ордена и князь Витаутас еще раньше послали меня вместе с комтуром Германом и своим отрядом в Ужубаляйский замок, и теперь мы провожаем в Мариенбург благородную боярыню Книстаутене с дочерью и ее людьми… А ты куда едешь, боярин?

— Я со своими людьми возвращаюсь из-под Вильнюса домой. Нам еще далеко.

— А не случались ли при отступлении стычки со Скиргайлой? — спросил Греже.

— Больших не было, а маленьких — всю дорогу до Каунаса задом пятились… Ну, а кто теперь хозяин замка, кто владеет поместьем боярина Книстаутаса? — спрашивал удивленный боярин Кершис.

— Теперь орден.

Кершис притих и задумался. Молчали и другие жемайтийцы и крестоносцы; они стояли, опустив свои мечи, но все были готовы ринуться в бой или защищаться.

С боярином Кершисом, как со своим старым знакомым, поздоровались и комтур Герман, и некоторые братья.

— Значит, и боярыня с дочерью здесь?

— Здесь, с нами, если хочешь повидаться с ней — пожалуйста. — И рыцарь Греже вместе с боярином Кершисом поехал к Книстаутене.

— Боярыня, я не хочу верить глазам, но, когда услышу твой голос, поверят и мои глаза: не обман ли это?

— Не обман, боярин: я подчиняюсь приказу нашего государя князя Витаутаса и, сопровождаемая своими верными слугами и воинами крестоносцами, еду в Мариенбург. Там надеюсь увидеться и со своими сыновьями.