Антанас Венуолис - Перепутья

Спустя две недели, первого сентября, союзники наконец добрались до острова на Немане возле Старого Каунаса, где для родовитой знати и рыцарей был устроен огромный стол. Со стороны Жемайтии на остров были наведены временные мосты, которые перед приездом рыцарей богато украсили лентами, зеленью и осенними цветами, сорванными в палисадниках ближайших принеманских селений. Столы и кресла вельмож тоже были украшены и увенчаны зеленой рутой, ветками брусники и яркими георгинами. Кресла великого магистра, князя Витаутаса и других государей убрали шелками и розами, доставленными из теплых краев. Все столы уже были уставлены закусками, холодными блюдами, напитками. Между столами возвышались огромные бочки с пивом, штабелями лежали пироги, ковриги хлеба, овощи, возвышались, словно копны сена, сваленные в кучи туши битого зверя и птицы. На острове и на обоих берегах Немана горели костры, вокруг которых суетились сотни поваров и готовили кушанья. Еды и напитков было приготовлено на семьдесят тысяч человек, — примерно столько же и насчитывало союзное войско.

В походе из Пруссии крестоносцы и их союзники не голодали, так как на всем пути следования были заготовлены достаточные запасы провианта, однако, еще издали увидев обетованный остров в языческом краю, пылающие на нем костры и почуяв возбуждающие аппетит запахи, они, словно голодные волки, бросились к еде. На переправе образовалась давка, на берегах Немана смешались хоругви, полки, отряды, и все так сгрудились, что ни о каком порядке и речи не могло быть. Кнехты, соскочив со своих лошадей и оставив их, груженных амуницией и провиантом, рвались к столам, дрались, толкались и торопливо набивали свои рты. Другие запрудили остров, прорвались к местам, предназначенным для вельмож, и никакие трубы, никакие распорядители не могли справиться с ними и призвать к порядку. Неимоверно жадными до еды оказались и рыцари; они тоже ломились, рвались к столам, толкались и хватали что попадало под руку.

Когда за столами заняли свои места вельможи, была общая молитва, а после молитвы великий магистр сказал короткую речь. Не только кнехты, но даже многие братья и рыцари и молились, и речь магистра слушали с набитыми разной снедью ртами. И пока прочли молитву, пока отец монах перекрестил кушанья и благословил трапезу, одни за это время уже успели основательно подкрепиться, а другие и совсем насытились.

Словно по заказу, день выдался прекрасный, светило солнышко и не было ни малейшего ветерка. Со стороны Жемайтии, с высокого берега, плыли по воздуху через Неман длинные нежные паутинки, опутывали столы, стулья, цеплялись за мосты. По небу с севера на юг направлялись вереницы курлычущих журавлей; над Неманом из Суду вы в леса Жемайтии и обратно сновали тетерева, сойки, дятлы, пищухи; со стороны Куршского залива с криком прилетали белые чайки и, покружив над островом, оплакав свои растоптанные гнезда, в которых они за лето высиживали птенцов, снова неторопливо, размеренно размахивая своими искривленными, словно изрезанными, крыльями, улетали на запад.

Вдали, по обе стороны Немана, на крутых обрывах высоких берегов стояли стайки конных и пеших жемайтийцев; молча смотрели они на пирующих извечных своих врагов, которые, насытившись, сразу же рассыплются по окрестностям охотиться за людьми и добычей. А там, поближе к Каунасу, глядели с холмов на пирующих темные спокойные леса и, кажется, думали да гадали, зачем явилось сюда такое несметное воинство. По этим лесам шныряли лазутчики Скиргайлы и тоже с ужасом взирали на столь невиданные доселе скопища пришельцев.

Долго пировали крестоносцы и союзники; начался пир примерно в полдень, а продолжался до полуночи. Многие рыцари и братья от обжорства мучились животами; другие перепились, уже никто никого не стеснялся. Чем дальше, тем становилось шумнее; кое-где жемайтийцы схватились с крестоносцами, английские рыцари с французскими.

Князь Витаутас ничего не пил; он смотрел на этих избранных рыцарей и воинов и думал, что достаточно было бы двух-трех сотен хорошо вооруженных мужчин, чтобы вырезать и сбросить в Неман все это сборище пьяниц и обжор.

После захода солнца на правом берегу Немана произошло что-то непонятное: с холма стремглав скатилась толпа перепуганных кнехтов; крича «жемайтен, жемайтен», они в панике бросились в лагерь, где за столами все еще сидели и пировали крестоносцы и чужеземцы. Те, решив, что нападают жемайтийцы, схватились за мечи, чтобы защищаться; но на них тут же навалились пировавшие за соседними столами, которые, увидев бегущих кнехтов, опять же приняли их за жемайтийцев; перепутавшись, они тоже ринулись к мостам. Сразу же возникла страшная давка и суматоха: перевернули столы, раскидали стулья, и те пирующие, что сидели возле самого берега, были сметены в Неман. Другие бросились на мост и намеревались перебежать на остров; мост не выдержал такого множества людей и обвалился. Воины попадали в воду. Пока отвязали лодки, пока подплыли к тонущим, многие пошли ко дну, других унесло течение Немана.

С середины острова было прекрасно видно, что нет никаких жемайтийцев и никакой враг не нападает, но не так-то легко было сказать всем об этом и убедить пьяных и обожравшихся. Все происходящее хорошо видели великий магистр и князь Витаутас.

— O Donner Wetter, verfluchte Schweine! * * Черт возьми, проклятые свиньи!(нем.). — выругался великий магистр и приказал трубить отбой.

Но даже сигнал не так-то быстро подействовал: охваченные ужасом, люди не хотели слушать ни трубы, ни своих военачальников, все сбивались в толпу, рвались к лодкам и бежали по обоим берегам Немана в направлении Пруссии.

Когда все успокоились, выяснилось, что никаких жемайтийцев не было, что никто не нападал и не гнался. Посланные магистром люди установили, что стоявшие в дозоре братья начали приставать к селянам и их женщинам, мирно глядевшим с холмов. Все это, возможно, так бы и закончилось, но когда на смену дозорным пришли кнехты, только что поднявшиеся из-за пиршественного стола, и захотели отделить женщин от мужчин, жемайтийцы разозлились, набросились на кнехтов и порядком поколотили обидчиков. Те, которым удалось унести ноги, побежали к берегу и этим вызвали большую панику.

Пир продолжался. По приказу великого магистра дозоры были усилены, а на обоих берегах Немана выставлены постоянные дежурные полки.

Целую ночь на острове и на берегах Немана пылали костры, горели факелы.

На следующий день взошедшее яркое солнышко увидело лагерь союзников, который теперь больше напоминал военно-полевой госпиталь: многие воины мучились животами, другие спали — и на столах, и свалившись под столы; некоторые искали остатки спиртного, чтобы опохмелиться.