Елена Холмогорова - Вице-император (Лорис-Меликов)

Лорис-Меликов едва доехал до Александрополя, как тут же был направлен с казачьим эскадроном в действующий отряд и еще по дороге у турецкой деревни Карчах 29 октября попал в жесточайшую перестрелку с кавалерией противника. Дело принимало худой поворот, но подоспела пехота из русского духоборского села Богдановка, и вражеская конница, не выдержав напора ободренных помощью казаков, обратилась в бегство. А на следующий день – новая схватка неподалеку от Баяндура, только переночевали – налет большой конной партии башибузуков на наш лагерь… 2 ноября уже наши колонны князя Орбелиани и генерал-майора Кишинского пошли в наступление и взяли Баяндур.

После Баяндура генерал Бебутов отважился на решительное продвижение в глубь турецких пределов, к Карсу. 19 ноября армия Ахмета-паши численностью в 36 тысяч попыталась остановить движение нашего 10-тысячного корпуса. Турецкая атака была стремительна и все же врасплох Бебутова не застала. Генерал успел вывести колонну из-под удара и сам нанес решительный контрудар с правого фланга. Лорис-Меликов был как раз впереди атакующих и первым с тремя десятками казаков ворвался в Баш-Кадыкляр.

Уже в селе в самый разгар битвы чья-то крепкая рука сдернула Лорис-Меликова с седла. Он и понять ничего не успел, только услышал:

– Мишка, пригнись!

И вовремя – сзади над ним просвистел клинок турецкой сабли, останься он на коне, быть бы рассечену надвое. С седла стащил его какой-то пехотный капитан с реденькими бакенбардами на красном лице, которого он тут же в суматохе и потерял, и уже после боя вспомнил тот счастливый эпизод и пошел разыскивать краснолицего капитана, недоумевая, откуда тот знает его по имени.

Уже пала ночь, и поиск капитана в обширном лагере среди десятков палаток терял всякий смысл. Ржали кони, пьяные солдаты горланили песни, в потемках бродили заплутавшие тени, кого-то окликавшие, что-то ищущие. Такой же тенью бродил и Лорис-Меликов, уже не надеясь никого и ничего найти, кроме ночлега: пока искал спасителя, свою палатку потерял.

У ближайшей палатки спросил солдата:

– Это какой полк?

– Ряжский пехотный, ваше благородие.

Название мало что говорило – ряжцы лишь недавно прибыли из Крыма, и, кроме их командира полковника Ганецкого, Лорис-Меликов никого там не знал. Но все-таки спросил:

– А командиры ваши где?

– Во-он тама. – Служивый показал на самую дальнюю в ряду палатку. Из распахнутых пол ее виднелся свет.

Лорис-Меликов пошел на огонек.

Он встал на пороге, щурясь и осматриваясь, и над самым ухом разнеслось:

– Мишка, друг, пришел! Дай я тебя безешкой отмечу!

Краснолицый капитан уже тискал его в объятьях, дыша свежей водкою, чесноком, еще какой-то гадостью. Лориса уже повело от брезгливости, он попытался было освободиться от крепкой дружеской хватки – и вдруг вспомнил. Хлюстин 3-й! Один из трех братьев-забияк, что в страхе держали младшие классы Школы гвардейских подпрапорщиков. Ему на первых порах тоже доставалось от Хлюстиных, особенно в те дни, когда из Тифлиса приходила посылка с гостинцами.

– Ванька! А ты как здесь оказался?

Вместо ответа Иван Хлюстин освободил, наконец, школьного друга из железных объятий своих, а офицерам, сидящим за давно накрытым и потерявшим всякое убранство столом, объявил:

– Господа! Нас посетил самый лихой наездник из всех юнкеров Михаил Лорис-Меликов! Видали его сегодня? Самый молодецкий молодец!

Иван был уже хорош, впрочем, и все вокруг тоже в изрядном градусе, включая и командира полковника Ганецкого. Лорис-Меликову тут же налили штрафную, потом еще одну… Так он и не выяснил сегодня, как это Хлюстин угодил в простой армейский полк – выпущен он был в гвардейский Егерский. Впрочем, завтра он сам поймет.

К утру беспамятное тело Лорис-Меликова два ряжских солдата принесли к палаткам, торжественно именуемым главной квартирой корпуса, и хотели было без шума уложить спать, да сами они тоже еле держались на ногах. Генерал Бебутов, разбуженный вознёю, с большим изумлением наблюдал сию жанровую сцену. В таком состоянии он видел сына почтительного тифлисского семейства в первый раз. Правда, и в последний.

Весь следующий день прошел в одолении головной боли и стыда. Он даже на своего слугу верного Осипа глаз не подымал. И всячески потом старался забыть проклятый Баш-Кадыкляр, хотя за этот бой удостоен был георгиевской золотой сабли с надписью «За храбрость».

Под Новый, 1854 год войска наши вернулись из пределов Турции в Александрополь – старинный армянский город, называемый местными жителями по-старому Гюмри. Хотя осенние бои надо признать успешными, до настоящей победы далеко, командующий войсками генерал Бебутов никаких иллюзий на сей счет не строил, и будущее вызывало у него серьезные беспокойства. Корпус был слаб и малочислен, против ста тысяч вражеской армии удалось собрать лишь тридцать. К тому же турки, что особенно удивительно, были вооружены лучше нас, они давно забыли, что такое кремневые ружья – англичане снабдили их прекрасными легкозарядными винтовками. И пушки у них не чета нашим. Такое может быть только в России. В единственную постоянно воюющую в годы правления Николая Павловича Кавказскую армию поставлялись орудия, поломанные на учениях и уже побывавшие в ремонте.

Полковник Лорис-Меликов состоял штаб-офицером для особых поручений при Бебутове. Роль эта при активных военных действиях корпуса его тяготила. В боях он подменял выбывших офицеров, и самостоятельного поля действия у него не было. Как почти не было и случая применить свой опыт сношений с вождями кавказских племен, хотя уже здесь, в Александрополе, полковник тоже не дремал и мгновенно оброс новыми знакомыми как среди местных армян и грузин, так и среди мусульман, потихоньку налаживая разведку в пределах Турции.

Лорис-Меликов долго обдумывал свое положение в действующем корпусе и в один прекрасный день предложил князю Бебутову интересную идею. Он взялся собрать сотни две-три охотников – то есть добровольцев из кавказцев всех национальностей, какие только можно собрать под флагами Российской империи.

Мысль была счастливая, хотя сомнений у Василия Осиповича возникало достаточно. Заранее ясно было, что за публика пойдет в охотники. Это дикие, ни к какой дисциплине не привыкшие хищники, верные своему командиру лишь до той минуты, пока он обеспечивает им добычу. В любое мгновенье охотники, особенно из мусульман, запросто предадутся туркам, да еще выложат им наши секреты. Лорис-Меликов и сам предвидел подобный поворот, но на сей счет у него созрели свои планы.

– Ну что ж, с Богом! – благословил Василий Осипович.

Всю оставшуюся зиму и весну Лорис-Меликов собирал по ближайшим уездам команду. Прослышав о наборе лихих всадников-партизан, к нему стали стекаться поодиночке и шайками горцы с Северного Кавказа. В начале апреля под властной рукою Лорис-Меликова оказалось целых три сотни охотников. Кого там только не было! Нищие, полуголодные, оборванные. Но глаза горят отвагой, тщеславием и азартом близкой наживы. Эх, как жаль, что так глупо погиб Хаджи-Мурат! Вот кого сейчас не хватало!