Вольдемар Балязин - Верность и терпение. Исторический роман-хроника о жизни Барклая де Толли

Прежде всего это были высоты, окружающие Париж с северо-востока. Наиболее трудными для преодоления были высоты Бельвиля и холмы Монмартра. Серьезным препятствием мог стать Венсенский замок, расположенный у опушки Венсенского леса, а также множество крепких, толстостенных каменных домов и стоящие на гребне высот дворцы Тюильри, Тильмон и Фонтене.

Кроме того, на пути союзных войск было множество оврагов, парков, лесов и рощ, а также два больших канала — Уркский и отходящий от него канал Сен-Дени.

Наполеон не допускал мысли, что когда-то хоть какая-нибудь армия окажется у стен Парижа, и потому город оказался почти неподготовленным к обороне.

Лишь когда союзные армии уже показались перед городом, наспех стали наметывать земляные брустверы на Бельвиле и Монмартре и строить у селения Лавилета единственный шанец — четырехугольную земляную насыпь, окруженную окопами, с бастионами по углам. А пушки втаскивали на высоты уже тогда, когда стало ясно, что до штурма города остаются считанные часы.

Около шести тысяч национальных гвардейцев, необмундированные рекруты, несколько сот инвалидов и разрозненные части отдельных полков, по разным причинам очутившиеся в Париже, — таков был на первых порах его гарнизон, пока в город не вошли остатки корпусов, разбитых под Фер-Шампенуазом.

Части Мармона и Мортье вошли в Париж, когда солдаты Раевского уже шли по пригородному Бондийскому лесу.

Наполеон был еще далеко от своей столицы, императрица Мария-Луиза уехала в Блуа, и оборону города взял в свои руки старший брат Наполеона Жозеф — бывший король Неаполя и Испании. Он назначил Мармона командовать правым крылом обороны, а Мортье — левым. Собрав все силы воедино, Жозеф обнаружил, что он может противопоставить союзным армиям около сорока тысяч солдат и офицеров при 150 орудиях. Между тем к Парижу подошло 100 тысяч союзников, и около 70 тысяч находились поблизости, готовые прийти к ним на помощь. Когда главные силы подходили к Парижу, корпус Винценгероде преследовал Наполеона, корпус Сакена занял промежуточное положение, готовясь, в зависимости от обстоятельств, либо пойти за Винценгероде, либо присоединиться к войскам, подошедшим к Парижу, либо, наконец, загородить Наполеону дорогу, если он повернет к своей столице.

Перед самым городом войска Главной армии перестроились в три колонны. Барклай командовал одной из трех колонн, шедшей в середине, — на Бондийский лес.

Справа — на Мери, Вильпент и Дюпьи — шла колонна Блюхера, слева — на Венсенский лес — колонна принца Евгения Вюртембергского.

18 марта в пять часов утра должно было начаться общее наступление союзников на Париж.

Раевский атаковал неприятельские войска у Пантена и Бельвиля, но был остановлен, так как Блюхер и принц Евгений Вюртембергский запоздали с выступлением на Монмартр и Венсен.

Барклай, спасая положение, послал на помощь Раевскому гренадерский корпус и гвардейские полки пруссаков и баденцев. Благодаря этому своевременному маневру все пространство между Пантеном, Бельвилем и Роменвилем оказалось в руках союзников.

В 11 часов утра справа от Раевского показались колонны Блюхера, а вслед за тем на Венсен двинулись войска Евгения Вюртембергского.

Барклай приказал начать общую атаку на город и бросил в бой 2-ю гвардейскую пехотную дивизию Ермолова.

Атака завершилась успехом: союзные войска ворвались в предместья Парижа.

В два часа дня были заняты господствующие над городом Бельвильские высоты, и тотчас же среди союзников распространилась весть, что Париж капитулирует.

Участник боев за Париж подпоручик квартирмейстерской части Хомутов потом писал в воспоминаниях, что как раз в это время он, разыскивая своего начальника полковника Карла Толя, поднялся на одну из высот и увидел его, едущего навстречу, а с двух других сторон к Толю подъезжали Александр I и Барклай-де-Толли.

«Его Величество, — пишет Хомутов, — увидя последнего, закричал: «Михаил Богданович! Поздравляю Вас с фельдмаршалом!»

Именно овладение Барклаем и Раевским высотами Роменвиля и Бельвиля решили судьбу Парижа.

Участник боев полковник Орлов писал:

«Невзирая на упорную защиту, Раевский мало-помалу вытесняет французов из всех их передовых позиций. В сей неравной борьбе, где на каждом шагу неприятель находил прикрытие и сражался, отступая, из-за садовых оград и казенных домов, потеря наша была довольно значительна; но когда сии препятствия были уничтожены и прусская гвардия начала выходить из селения Пантен, Раевский увидел, что настало решительное мгновение. Он соединяет свои резервы, быстрым натиском отбивает 19 батарейных орудий и занимает высоты, повелевавшие всеми входами в Париж. Сия атака решила дело; неприятель прибегает к переговорам и просит пощады.

Многие военные писатели, — замечает далее Орлов, — утверждают, что участь Парижа решена была взятием высот Монмартра на правом нашем фланге. Сие мнение совершенно несправедливо. Переговоры у Пантенской заставы были уже в полном действии и приказания остановить огонь на всех пунктах всюду разосланы, когда атака на Монмартр совершилась.

Наши парламентеры слышали русское «ура» при атаке Монмартра из самого Парижа, и французские генералы жаловались тогда же на несоблюдение данного нами слова.

К счастию, нетрудно было им доказать, что сие случилось не от чего другого, как от того только, что приказание остановить военные действия, посланное с высот Роменвиля, не успело дойти до высот Монмартрских.

Итак, не в Монмартре, но в Роменвиле гордый Париж был покорен».

Здесь, в Роменвиле, Барклай расположил и свой штаб, но сообщения о капитуляции города все не было.

Между тем еще до начала общего наступления ранним утром 18 марта Александр приказал своему флигель-адъютанту, полковнику Орлову, воспоминания которого только что приводились здесь, ехать в Париж и предложить французам капитуляцию.

— Если мы можем приобресть этот мир, не сражаясь, тем лучше, — сказал Александр Орлову, — если же нет, то уступим необходимости, станем сражаться, потому что волей или неволей, с бою или парадным маршем, на развалинах или во дворцах, но Европа должна ныне же ночевать в Париже.

Сопровождаемый пленным французским офицером и двумя трубачами, Орлов приехал в деревню Пантен, уже занятую русской пехотной бригадой.

Первая попытка завязать переговоры успехом не увенчалась, и французское командование согласилось на переговоры только после восьмичасового сражения, когда союзные войска уже заняли деревню Бельвиль и взошли на Сен-Шомонский холм.

В четыре часа дня, когда русская гвардия была готова вступить в бой, в Главную квартиру приехал французский парламентер. Вместе с Орловым он отправился к военному руководителю обороны Парижа, герцогу Рагузскому маршалу Мармону.