Станислав Десятсков - Генерал-фельдмаршал Голицын

— Позволь, государь, а не мало ли того войска будет? Никто ведь не ведает, сколько солдат в корпусе Левенгаупта… — поднял свой голос обиженный Шереметев.

Петр повернулся к фельдмаршалу, сказал уважительно:

— А тебе, Борис Петрович, я доверяю всю армию. Следуй курсом в параллель Каролусу, не дай шведу оседлать Калужскую дорогу! В подчинении у тебя будут и драгунские дивизии Гольца, Инфланда и Рена. А что корволант мой мал, так ведь и у Левенгаупта под Ригой было всего восемь тысяч солдат! Не думаю, чтобы он где по дороге еще сикурс получил. Двенадцать тысяч супротив восьми! Хватит, чтобы и шведа разгромить, и обоз у него взять!

На том царский совет и завершился.

Петр не знал, что Адам Людвиг Левенгаупт за свою долгую трехнедельную стоянку в Долгинове дождался-таки подхода гренадер из Померании и дворянского полка Рамсдорфа из Лифляндии, после чего его восьмитысячный корпус увеличился сразу вдвое. Левенгаупт даже шутливо величал свой корпус не корпусом, а курляндской армией. В любом случае его солдаты имели все, чего не хватало в армии короля: хлеб, мясо, вино!

Добротные немецкие фуры доверху были гружены мукой и снедью, награбленными у курляндских, литовских и белорусских мужиков, уставлены бочонками с балтийской сельдью, доставленными с Моодзундских островов, копченой рыбой из Ревеля, немецкими окороками и ветчиной, бутылями крепчайшей гданьской водки и бочонками доброго рейнского и венгерского вина. В отдельном пороховом обозе везли порох, селитру, свинцовую картечь и чугунные ядра с военных заводов Швеции. Другой обоз был завален теплыми плащами из английской шерсти, сапогами из испанской кожи и, пошитыми в Париже для господ офицеров кожаными перчатками с раструбами и нарядными шелковыми камзолами. Казалось, вся Европа снаряжала шведское воинство в этот поход, и без малого восемь тысяч немецких фур тянули крепкие лошади-тяжеловозы.

Хотя стоял еще конец сентября, но осень в 1708 году была ранняя, с деревьев быстро отлетела листва, и размытая дождями дорога была густо выстлана медно-красными и желтыми листьями.

Но октябрьский холод не смущал привыкших к морозам шведов, и генерал-аншеф Левенгаупт, закутываясь поплотнее в рейтарский, подбитый мехом плащ, с удовольствием вглядывался в разрумяненные лица своих здоровяков-гренадеров, коим не страшны ни слякоть, ни морозы.

«Они славно бились под Мур-мызой супротив Шереметева, будут так же биться и против самого царя! — весело думал Левенгаупт, отмечая знакомых гренадер-великанов. — Впрочем, царю еще надобно разыскать меня!» Провиантские отряды разбросаны от Полоцка до Могилева, поди разберись, где идут главные силы! Адам Людвиг Левенгаупт превосходно знал по своему боевому опыту (а воевал он не только в шведской армии, но когда-то и в баварских войсках против турок, и в голландских — против французов), как трудно организовать разведку, когда силы неприятеля разбросаны. Чтобы еще боле замести свои следы, генерал-аншеф не пожалел и королевской казны: нанял шпигуна, бойкого маркитанта Янкеля, который должен был явиться к царю и его золоченому павлину, князю Меншикову, пустить им пыль в глаза и убедить, что он, Левенгаупт, еще не переправился через Днепр. Тогда русские в поиске сами перейдут берег Днепра, а он, Левенгаупт, ниже по течению под Шкловом спокойно форсирует великую реку. Янкель ушел в русский лагерь, и скоро дошла весть, что царские драгуны под Оршей налаживают мост.

«Похоже, мой расчет удался! — ликовал генерал-аншеф. — Царь под Оршей начал свою переправу, в то время как я у Шклова закончил свою. Нет, недаром Адам Людвиг Левенгаупт учился в трех университетах — Упсальском, Лундском и Ростожском — наука победила, и я перехитрил царя! Теперь можно спокойно маршировать до Пропойска, там перейти Сож и через три перехода соединиться с главной армией. И кто знает, может, меня ждет наконец фельдмаршальский жезл, который я заслужил еще при Мур-мызе! То-то будет рада женушка, Амалия Кенигсмарк. Такая же красавица, как ее сестра Аврора, что блистает при дворе короля Августа в Дрездене! А жена новоявленного фельдмаршала будет блистать в Стокгольме!»

Из этих приятных мечтаний генерала вывел подскакавший всадник в заляпанном грязью плаще.

— А, граф Кнорринг… Что привело вас из нашего арьергарда? — Левенгаупт сморщил в насмешливой улыбке свое красное, обветренное лицо. Он и не скрывал, что терпеть не мог этого парижского петиметра, примчавшегося из версальских салонов искать чинов и воинской славы в королевском походе и сразу получившего по рекомендации любимой младшей сестры короля Ульрики Элеоноры чин генерал-адъютанта.

— Ну, что там слышно о русских искальцах, мой дорогой граф? — продолжал шутить Левенгаупт.

Кнорринг ответил генералу неприязненным взглядом и сказал не без едкости:

— Если под искальцами вы имеете в виду, генерал, русский летучий корволант, то, похоже, царь Петр сел нам на хвост. У Новоселок я сам видел в подзорную трубу этого павлина Меншикова. Но бой с ним я не принял. Жду ваших указаний, генерал.

— Не может быть! — вырвалось у Левенгаупта. — Русские еще стоят у Орши. Мы опережаем их на три перехода! — Впрочем, не случайно фамилия Левенгаупт означала — львиная голова. Шведский командующий быстро подавил минутную растерянность и пробасил привычным командным голосом: — Что ж, вот вы и дождались своей баталии, граф Кнорринг. Пока наши обозы ползут к Пропойску, возвращайтесь в арьергард и задержите царский корволант на речке Реста, у деревни Долгий Мох! Что ж, похоже, царю Петру помог случай, а нам поможет наш Бог!

Петру I у Орши действительно помог случай в лице почтенного пана Петроковича.

Царь и Меншиков, уверенные лазутчиком-маркитантом, что шведы все еще на правом берегу Днепра, спокойно начали переправу, когда пан Петрокович был доставлен пред царские очи.

— Прискакал сей пан от Шклова, говорит, самолично видел генерала Левенгаупта уже на правом берегу Днепра. Вот мои семеновцы пана и взяли! — доложил Петру Михайло Голицын.

— Сие правда? — Петр с высоты огромного роста грозно глянул на обомлевшего пана. Впрочем, терять Петроковичу было нечего, он быстро и сказал всю правду: был он, Петрокович, у шведов в лагере по делу, хотел получить с генерала Левенгаупта деньги по расписке шведских жолнеров, угнавших с его маетности всех коров и баранов. Но генерал с ним разговаривать не захотел, спешил на переправу, а шведские жолнеры вытолкали его, пана Петроковича, взашей и потому спешит он сейчас к пану Корсаку в Оршу, чтобы вместе с Корсаком биться со шведскими грабителями!

— Постой, постой! — перебил расходившегося пана Меншиков. — Да ты точно видел Левенгаупта на этом, левом берегу Днепра?