Леонид Ефанов - Князь Василий Долгоруков (Крымский)

Некоторые молодые солдаты, преимущественно из недавних рекрутов, желая поскорее утолить голод, не стали слушать ветеранов и наелись, что называется, до отвала. А потом, обхватив руками животы, умирали, катаясь по земле от нестерпимых болей.

Офицерские обозники, пожалев своих лошадей, но не имея необходимого понятия в правильном их кормлении, без всякой меры сыпали исхудавшим животным в торбы пшеницу и ячмень, надеясь через это привести их поскорее в доброе состояние. А изголодавшийся скот все жевал и жевал, забивая ненасытные желудки сухим зерном. А потом, после водопоя, зерно разбухло, и весь Кезлев огласился страдальческим ржаньем и мычаньем погибающей скотины. В считанные часы околели несколько сот лошадей, а быков смышленые солдаты прирезали сами, освежевали и впервые за много недель поели хорошего мяса.

В Кезлеве Миних простоял почти неделю. Он дал возможность исстрадавшейся армии передохнуть в прохладе зеленеющих садов и морского ветерка от одуряющей монотонности степного пути, запастись печеным хлебом, отремонтировать обозные повозки, похоронить умерших от болезней солдат и офицеров. А затем, приказав зажечь все уцелевшие после татарского пожара дома, двинул войско на Бахчисарай.

Чтобы избежать испытанного уже в полной мере голода, каждая рота везла на артельных телегах запас печеного хлеба на восемь дней, да еще зерна в мешках на три недели, чтобы потом молоть его на ручных мельницах. Но опасаясь снова попасть в нужду, солдаты набрали зерна так много, что уже после двух маршей треть его пришлось выбросить, поскольку лошади и волы не могли тащить перегруженные многопудовыми мешками возы. Измученный многомесячными переходами гужевой скот устал до такой степени, что подчас не мог сдвинуться с места, и, чтобы продолжать движение, каждый раз до сотни солдат сами впрягались в повозки.

Покинув Кезлев, заметно поредевшие полки шли поначалу вдоль берега моря, по заросшей серебристыми ковылями тусклой прибрежной степи, затем отвернули вправо.

Здесь местность становилась все более холмистой, появились кустарники, чахлые деревья. А вскоре армия подошла к неширокому бурлящему Бельбеку, казавшемуся после впечатляющей мощи украинских рек обыкновенным ручьем. Тут начинались крымские горы, невысокие, пологие, но далее — все выше и круче.

К столице Крымского ханства Миних подошел двадцать седьмого июня.

Словно нарисованный кистью художника, Бахчисарай был картинно красив. Зажатый в долине между лесистых гор, утопая в зелени фруктовых садов, над которыми торчали узкие наконечники стройных тополей, он живописно протянулся на добрую версту по обеим берегам неширокой, но бурной речки Чурук-Су, стремительно журчавшей по извилистому каменистому руслу. Повсюду виднелись купола мечетей, десятки минаретов тонкими свечками взметнулись в голубое, без единого облачка небо.

К Бахчисараю Миних подошел так неожиданно, что жители не успели вовремя скрыться в окрестных лесах и горных деревнях. Отчаянная попытка отряда татарской конницы остановить наступление гяуров принесла некоторый успех — ему удалось потеснить Владимирский пехотный полк, рассеять донских казаков и даже захватить одну пушку. Однако подоспевшие на подмогу пять других полков разгромили отряд, остатки которого вместе с жителями Бахчисарая бежали в горы так стремительно, что почти ничего не успели забрать из домов.

Миних, конечно, мог послать солдат в преследование, но это была бы рискованная затея. Ослабленные солдаты, многие из которых вообще первый раз в жизни видели горы, были совершенно не подготовлены к воинским предприятиям в такой местности и, несомненно, стали бы легкой добычей проворных татар.

— Черт с ними! — воскликнул фельдмаршал, небрежно махнув рукой в сторону леса. — Меньше мороки здесь будет!

А через два дня, отводя армию к реке Альме, приказал сжечь, как и Кезлев, полностью разграбленный Бахчисарай дотла. И долго еще висели в тылу маршировавших полков черно-пепельные дымы пожаров, заслоняя своими клубами едва ли не полнеба. От блестящей резиденции крымских ханов остались одни руины и пепелища, у которых унылыми стаями кружили бродячие собаки.

Такая же трагическая участь постигла еще один крупный город — Акмесджит, который русские называли Ак-мечеть. Правда, сам Миних туда не пошел, а послал генералов Измайлова и Бирона.

Третьего июля 8 тысяч солдат и 2 тысячи казаков без помех вошли в раскинувшийся на левом берегу поросшего густыми дубравами Салгира Акмесджит. Подвергнув опустевший город обычному разграблению и разрушению, отряд через пару дней вернулся на Альму.

Здесь, в лагере, Миних собрал генералов на совет и объявил о своем намерении идти на Кафу. И снова принц Гессен-Гомбургский высказал свое несогласие с мнением фельдмаршала.

Уже через несколько фраз спор перерос в открытый скандал. Миних, бешено выпучив глаза, свирепо поносил генерала за мягкотелость, нерешительность и стремление сорвать доверенное государыней дело. Принц Людвиг в долгу не остался — с вызовом кричал старому фельдмаршалу:

— До Кафы вы, может быть, и дойдете. Только с кем будете возвращаться назад в Россию?

На этот раз его протесты нашли поддержку у других генералов, даже у тех, кто в начале похода занимал выжидательную позицию. Разногласия зашли так далеко, что разругавшийся вконец с Минихом принц Людвиг убедил генералов подписать письменный протест против действий фельдмаршала и даже собирался его арестовать.

Миних протест отверг, арест не состоялся, но, лишившись поддержки генералитета, фельдмаршал приказал повернуть полки к Перекопу.

В начале сентября остатки некогда грозной армии, взорвав порохом стены, часть домов и башни Перекопской крепости, покинули Крым, направившись к Самаре.

Там, остановившись на берегу реки, фельдмаршал устроил смотр всему войску. И теперь стало ясно, какую дорогую цену заплатила Россия за этот поход. Если в обычное время по штатному расписанию в пехотном полку числилось 1,5 тысячи солдат и офицеров, то сейчас ни один полк не набирал больше 600 человек. Потери в людях были огромные. По самым приблизительным подсчетам, они доходили до 30 тысяч человек. А поскольку в боях с турками и татарами погибли не более 2 тысяч солдат, — то выходило, что все остальные умерли от голода и болезней.

Никакой существенной выгоды от похода на Крым Россия фактически не получила. Беспощадный Миних, потеряв треть своей армии, так и не добился желаемого успокоения татар. Они с прежним рвением продолжили свои набеги, и уже в феврале 1737 года перешли Днепр, вторгнувшись в земли империи. Генерал Лесли, охранявший наиболее опасный участок границы, не смог остановить многотысячную конницу — в жестоком бою его отряд был разбит, сам генерал убит, а многие офицеры и солдаты попали в плен к неприятелю.