Регина Дефорж - Под небом Новгорода

Пьеру, Леа, Анне —

в память о дальних предках.

— Ну, раз вам это нужно, можете ехать за ней хоть к черту! — воскликнул король Генрих, бледный от гнева.

Епископ Шалонский Роже быстро перекрестился, а епископ города Мо пожал плечами.

Они оба устали бороться с королем.

Со времени смерти королевы Матильды в 1044 году внук Гуго Капета и слышать не хотел о втором браке. Ему уже исполнилось тридцать девять лет, но у него не было никакой сожительницы. Его облик девственника, вызывавший отвращение у матери, королевы Констансии, томные его жесты — все это многим казалось оскорблением королевского величия. Своим советникам, которые торопили его дать поскорее наследника, он всегда приводил один и тот же удобный довод, на который трудно было возразить: «Все женщины, которых вы предлагаете мне, находятся со мной в родстве. Рим запрещает такие союзы. Я не хочу, чтобы меня отлучили от Церкви, как моего отца, Роберта Благочестивого».

— Генрих, кто говорит об отлучении?! — как-то воскликнул епископ из Мо. — Выслушайте меня, пожалуйста. Незадолго до своей смерти святой аббат из Клюни Одилон передал мне письмо польского короля Казимира, с которым он вел поучительную переписку.

— Куда вы клоните? У него есть кто-то для меня? Невеста?

— Нет, он женился на сестре русского короля, принцессе Марии Доброгневе…

— Не понимаю, какое это имеет отношение ко мне?

— Генрих, дайте мне сказать. У сына Владимира Великого — Ярослава, который связан брачными узами с императорами византийскими, с Датским, Шведским, Венгерским и Германским королевскими домами, есть дочь, принцесса Анна. О ней король Казимир говорит, что она очень красива, благочестива, умна, образованна и сострадательна к беднякам.

— Она хорошая наездница?

— С раннего возраста ездит верхом вместе с братьями и никого не боится на охоте.

— Что ж…

— Но не это самое важное, — проворчал епископ Роже, который покуда не проронил ни слова. — Главное, чтобы она народила детей. Семья Анны плодовита: Владимир произвел на свет двенадцать законнорожденных сыновей и столько же дочерей, не считая многочисленных бастардов. Что касается ее отца, то он может гордиться девятью детьми. Кроме того, эта девица Анна происходит из древнего и знатного рода Филиппа Македонского.

— Кто такой этот Филипп, и что это за Македония?

— Это отец Александра Великого. Франции нужен не только наследник, ей надо укрепить связи и свой авторитет среди других королевств.

— А также при папе римском, — добавил епископ Готье.

Нахмуренное лицо Генриха прояснилось. Раскинувшись на вышитых подушках, полуприкрыв глаза, он пытался представить себе свою будущую жену, могущую упрочить молодую и пока еще слабую династию Капетингов.

— Итак, что скажет король Генрих?

— Сеньоры епископы, я принимаю ваши доводы. Но я хочу, чтобы за ней поехали вы, епископ Роже, и вы, епископ Готье. Привезите ее с почестями, подобающими будущей королеве франков.

Оба прелата, победоносно взглянув друг на друга, удалились.

По долине, со стороны Смоленска, растянулась длинная вереница всадников, за которыми следовали повозки.

— Анна… Анна… Подожди меня!

Прильнув к холке лошади, девушка, словно опьяненная запахом, шедшим от животного, ничего не слышала, поглощенная скачкой. Ветер расплел ее косы, разрумянил щеки, высушил губы. Отблески заходившего солнца окрашивали небо. Анна хотела как можно скорее увидеть озаренные небесным светилом реку и город, в котором она родилась. От плеска из-под копыт коня с озера Ильмень поднимались стаи гусей и диких уток. Вдруг Анна увидела деревянную церковь, построенную ее отцом Ярославом на том самом месте, где, по преданию, высадился основатель Руси; на мгновенье она подумала о своем великом предке Рюрике. Приближавшаяся осень золотила листья берез, золотила траву в долине, и сплошной золотой цвет пышно царил, окрашенный лучами заходящего солнца. Красный солнечный диск делал небо еще более глубоким. Вдруг показался Новгород, как бы возникший из окружавшей его стихии.

Анна так резко натянула поводья, что конь встал на дыбы, потом от злости начал бить копытом землю, тряхнул гривой. Но вскоре под твердой рукой хозяйки успокоился и замер; пена капала изо рта.

Перед Анной простирался город, обнесенный тремя деревянными крепостными стенами. Через город протекала река Волхов, по ней многочисленные лодки, струги возвращались в порт. Десятки дымов поднимались в вечернее небо; звонили колокола, бесконечный покой нисходил на башни, храмы, дворцы, которые еще несколько мгновений освещались кроваво-красным светом, более привычным богу Перуну, чем христианам (которые недавно выстроили пятиглавый собор, возвышавшийся над городом).

Смех и крики Всеволода и его спутников, догнавших Анну, оторвали девушку от созерцания.

— Сестрица, почему ты нас не подождала? Ты ведь обещала отцу не удаляться, не беспокоить меня.

— Братец, ты ведь ничего ему не скажешь? — ласково спросила она, склонив голову.

Всеволод улыбнулся. Он не мог устоять перед самой красивой из своих сестер.

— Посмотри, брат Владимир едет нам навстречу.

Около двадцати всадников, выехавших из Киевских ворот, с громкими криками направились к ним. Черные их силуэты четко вырисовывались на багряном небе.

Всеволод прошептал:

— Можно подумать, это ангелы Судного дня…

Дети Ярослава и их свита встретились, началась веселая сумятица. Солнце полностью исчезло за горизонтом. Казалось, что все потухло. Анна вздрогнула, она не могла привыкнуть к наступлению ночи. В этот час возникали все страхи ее детства. Это был час, когда Моарисса старалась увлечь людей в преисподнюю. Хотя Аня была крещена, она так и не смогла полностью отречься от старых богов и потому верила, что добрый дух охраняет ее. Но сейчас было не время для мрачных мыслей; сейчас она радовалась встрече со старшим братом, князем Новгородским, которого она так любила.

Была уже ночь, когда они проезжали через городские ворота. Факелы в руках новгородцев образовали светлую, мерцавшую во тьме изгородь. Собравшиеся по обеим сторонам деревянного моста, который вел ко второй крепостной стене, юноши и девушки в ярких одеждах размахивали букетами, хлопали в ладоши и весело кричали:

— Добро пожаловать, Анна Ярославна!