Михаил Попов - Тьма египетская

— Когда я расскажу тебе то, что собирался, ты увидишь, что укрыться в тех землях мне было ещё труднее, чем во дворцах слабых египетских князей.

После молчаливого обдумывания Аменемхет сказал:

— Апоп враг Египта и мой враг, но я далёк от того заблуждения, чтобы считать его безумным или неразумным человеком. У него должны были быть настоящие причины для того, чтобы объявить своим врагом такого полезного и умелого человека, как ты. Может ли быть тут простой наговор из-за чьей-нибудь мелкой зависти?

— У него были настоящие причины.

Полотняная крыша поднялась особенно высоко и широко обрушилась вниз, выгнав из кучи фруктов на подносе забравшуюся туда осу. Аменемхет проследил взглядом за её воздушным барахтаньем и выжидающе посмотрел на гостя.

— Вашему святейшеству известны обыкновения нашего столичного двора?

Брезгливая гримаса на лице верховного жреца свидетельствовала, что каковы бы они ни были, эти обыкновения, он оставляет за собой право считать их отвратными. Гримаса эта ничуть не задела говорившего.

— Особые, очень старые, неуклонно исполняемые правила руководят всею многослойной и на первый взгляд запутанной административной жизнью царства. Ни одно назначение на какую-либо значительную должность невозможно в обход этих правил. Даже сама царская воля ими в известной степени связана. Они есть главное условие нашего общего могущества, но иногда они становятся причиной личного несчастья некоторых «царских друзей» и даже «царских братьев».

Аменемхет не подал виду, что после произнесения этих многочисленных слов картина для него не стала яснее. Он решил — пусть говорит дальше, может быть, смысл откроется сам.

— Далее я изложу тебе эти секретные правила, а пока лишь скажу, что я узнал, что Гист, начальник мемфисского гарнизона, собирается в Аварис, ибо он сумел как-то по-особенному угодить Апопу. Этому молодому офицеру намечено было не просто почётное место в чиновных верхах, ему намечено место моё. Я срочно отправился в Мемфис и убил Гиста. Но сделал это в спешке, отчего оказался под угрозой, что моё участие в этом деле откроется.

— Тебя видели?

— Нет, но нашли мою стрелу в шее у него. Я не успел её вытащить.

— Как же можно по уже выпущенной стреле узнать, кто её хозяин, если он не написал на наконечнике своё имя?

— Перед самым отправлением в Мемфис я побывал в тростниковой стране халдеев, в городе Нихиншеньгу. Там я увидел оружие, о котором до этого лишь слыхал. Местные жители стреляют из хорошо просушенных тростниковых трубок маленькими отравленными стрелами. При некоторой сноровке можно поразить шею противника за сорок шагов, и никто из тех, кто, например, пирует с ним, не заметит выстрела.

— Подлое оружие, — сказал верховный жрец.

— Всякое убийство необходимо совершать подходящим способом. Я не мог подобраться к Гисту ни с мечом, ни с копьём. Оставалась отравленная стрела. Но когда в город внезапно прибыл Апоп и ему доложили о странной смерти его любимца, я понял: мне надобно бежать.

Аменемхет чуть заметно сдвинул брови:

— Нихиншеньгу? Я слышал о таком городе, но слышал мало.

— Это маленький город, в самой глубине тростниковых непроходимых зарослей. Дома там стоят прямо в воде, на высоких столбах, там не знают колесниц и носилок, а передвигаются лишь на лодках. Но тамошнее племя могущественно, и ему покорились все поселения в болотистой местности, подходящей к морю между двумя реками.

— У Авариса есть какие-то дела в этой отдалённой странной местности?

На лице Мегилы мелькнула улыбка и сделала его неприятное лицо отвратительным.

— Да, это дальняя местность и странная местность. Если простому жителю Черной Земли рассказать, что есть земли, где реки текут не с юга на север, а с севера на юг, навстречу Нилу, он не поверит и решит, что рассказчик умалишённый.

Верховный жрец снова поправил леопардовую шкуру и заметил с некоторым вызовом в тоне:

— Я не простой землепашец, но и мне приходится напрягать ум, чтобы представить себе Евфрат. На нашем языке даже трудно дать название этой реке. Надо сказать так: эта перевёрнутая вода, которая течёт вниз по течению, двигаясь вверх по течению. И я не считаю, что наш язык не прав. Правда, говорят, что есть земли, где тамошний Нил вообще не течёт по руслу, но падает сверху в виде капель. Приходится даже и в такое верить.

Мегила спокойно кивнул:

— Мне приходилось видеть и белый Нил, лежащий на горах, как песок пустыни, но при этом он холоднее пола гробницы. Жители великой нильской долины сотни лет торгуют с отдалёнными странами, везут дерево из Митанни, серебро из Сирии, благовония из Пунта, но живут так, словно никаких других стран нет. Что делать, таковы египтяне. Мы, гиксосы, думаем по-другому. Мы точно знаем — другие страны есть, есть другие боги, есть всевозможные и невозможные племена, и к каждому можно найти подход. Мир велик. В страну тростникового племени я попал из ещё более отдалённого царства, из Элама. Возникло неотложное дело в столице этого богатейшего царства, в Сузах. Один из младших сыновей царя отказался жениться на своей сестре, в тамошней династии это закон, дабы священная кровь царского рода не расплёскивалась куда попало. Царевич заявил открыто, что желает соединиться с другим человеком, видит теперь в нём свет своей жизни. Царь разгневался и отказался от своего намерения сделать царевича наследником, что входило в планы Авариса. Мне надлежало образумить царевича так скоро, как только это возможно. И мне это удалось, хотя неприятное впечатление при тамошнем дворе не развеялось полностью. Поэтому я нырнул в камыши и попросил тамошних друзей нашего царства в случае, если сузский владыка не вернёт расположения прежнему своему любимцу, незаметно кольнуть отравленной стрелой другого царского сына, дабы лишить Элам выбора. Теперь тебе ясна картина моего тайного путешествия? Вот уже двадцать лет я занят подобными делами. Я бывал и в богатейших столицах с громадными гарнизонами, и в пещерных норах разбойников на узлах караванных путей, и открыто, и тайно. Со мною рады были побеседовать и жрецы великих божеств, и чёрные колдуны в горах Загроса или чащах Нубии. Сидонские купцы и вавилонские ростовщики давали мне деньги без счета и без расписки.

Мегила вдруг остановился.

— Я сказал уже много, но не спросил, веришь ли ты мне?

— Я поверю тебе, если ты объяснишь мне, почему так происходит.

— Для того я и пришёл к тебе, чтобы это рассказать. Так слушай.

— Развяжите его, — сказал Небамон.

Это был маленький, щуплый, необыкновенно жилистый человек с сухой горбоносой головой. Он стоял, широко расставив ноги в крокодиловых сандалиях, приоткрыв в лёгкой улыбке рот, полный мелких хищных зубов, и поигрывая коротким жезлом из чёрного дерева с золотым набалдашником в виде головы бегемота. Он был вдвое меньше Са-Амона, стоящего напротив, но, несмотря на это, явно был переполнен чувством собственного превосходства. Он был облачен в форму генерала египетской армии времён древних мемфисских династий. Он настолько точно держался старинных предписаний по этой части, что местные крестьяне принимали его за иноземца.