Андре Кастело - Жозефина. Книга первая. Виконтесса, гражданка, генеральша

Богарне сам признается: он провел в Пажри всего полтора дня, потому что «у него были дела». Без сомнения, молодой капитан должен представиться дяде жены, капитану порта барону Таше и, самое главное, тогдашнему губернатору генералу Буйе, согласившемуся взять г-на де Богарне к себе в адъютанты. Но за отсутствием надежд на славу, которую он приехал искать на Мартинике, Александр чрезвычайно заинтересован «молодежью» и ухаживает сразу за несколькими женщинами, не забывая при этом г-жу де Лонпре. Отчасти его можно извинить тем, что Роза по-прежнему упорно молчит. Поэтому ее муж, вероятно, считает себя вправе написать ей 1 2 апреля 1783: «Я вспоминаю, дорогой друг, как вы предсказали, что, если я буду вам неверен, вы дадите мне это понять либо по вашим письмам, либо по вашему обращению со мной. Эта минута, несомненно, наступила, потому что за три месяца моего пребывания здесь сюда приходили суда из всех портов, но ни одно не привезло мне хотя бы словечко от вас… Поцелуйте за меня моего дорогого сына. Хорошенько заботьтесь о будущем…»

Двумя днями раньше, 10 апреля, Роза произвела на свет «будущего», оказавшегося не мальчиком, а девочкой, которая в один прекрасный день станет королевой Гортензией. Крестили ее на следующий же день в церкви Магдалины в квартале Виль-л'Эвек, и крестными родителями были отец Розы в лице своего представителя и кузина Александра графиня Клод де Богарне.

А Роза все молчит, что не мешает ей писать родителям и даже тетке Розетте. В одном из писем к последней будущая Жозефина объявляет, что ей «удалось избавиться от слишком сильного чувства, которое ей „сулил внушить муж“». «Ваш тон, когда речь заходит о вашем муже, — пишет ей Александр, которому Розетта не без удовольствия дала прочесть письмо Розы, — более чем безразличен. Наконец, то, что я прочел, не говоря уж о молчании, упорно хранимом вами с самого моего отъезда из Франции, доказывает, что вы изменились».

Кто виноват?

Кто же, как не Александр, который непрерывно изменял Розе, непрерывно умножал число своих приключений и проводил с женой всего один день из трех? И при этом позволяя себе с нею невыносимо морализаторский, учительный тон. К тому же разве у нее нет оснований предполагать, что, собираясь на Мартинику в погоне за славой, ее супруг прихватил с собою свою прежнюю любовницу г-жу де Лонпре?

Александр отчаянно разобижен. Он пишет жене письма, преисполненные такого пыла, на какой только способен столь скучный и эгоистичный человек. Он, виконт де Богарне, шлет послание за посланием своей маленькой креолке жене, а эта заморская провинциалка отвечает молчанием, сильно смахивающим на презрение.

Тем временем в начале 17 8 3 на Мартинику приезжает Перро, бывший парижский камердинер г-на де Ла Пажри. Александр встречается с ним и расспрашивает его. Нет, Перро не привез писем от г-жи виконтессы. Перед отъездом он предлагал м-ль Филипп, горничной г-жи де Богарне, захватить с собой письма, которые, возможно, готовы у г-жи де Богарне и г-жи де Реноден, но м-ль Филипп ответила, — и Перро передает виконту ответ горничной, — что «на это не хватает времени, потому как „эти дамы слишком заняты светскими обязанностями, балами и ужинами“».

Александр уязвлен. Он, одушевленный надеждой стяжать лавры, затерялся в Карибском море среди дикарей, а тем временем его жена танцует и ездит на ужины! Разумеется, ему ни на секунду не приходит в голову вспомнить о собственных изменах. «Разрываемый на части многими женщинами», не считая г-жи де Лонпре, он становится также любовником некоей г-жи де Тюрон, у которой остановился в Фор-Руайале, Это не мешает ему разыгрывать из себя невинную жертву: «Итак, я спрашиваю вас, что мне думать обо всем этом, — пишет он жене ужасную для него правду… — В конце концов, время, великий разрушитель наших горестей и радостей, откроет мне глаза на мое несчастье и либо даст мне сил вынести его, либо образумит меня».

Роза по-прежнему не пишет, и в июле 17 83 разражается драма.

«Сядь я за письмо в первую минуту бешенства, мое перо прожгло бы бумагу».

Такими неистовыми словами Александр начинает послание к жене от 8 июля 1783.

Что же случилось?

В половине июня Александр узнал — и наш читатель догадывается, что не от Розы — о рождении в Париже маленькой Гортензии. В одной из гостиных Фор-Руайаля — у барышень Юро — присутствующие поздравляют счастливого, «преисполненного чванства отца». Вот тогда эта маленькая язва, г-жа де Ла Туш де Лонпре и вмешивается в разговор с такими примерно словами:

— Дочь у госпожи де Богарне не может быть от вас, поскольку до девяти месяцев недостает двенадцати дней. А женщины чаще перенашивают, чем недонашивают.

Будущая королева Голландская была зачата по возвращении г-на де Богарне из Италии 25 июля 17 82, и с самого начала беременности жены виконт в своих многочисленных письмах, ни разу не поставив под сомнение свое отцовство, то и дело намекал на скорое рождение у него второго ребенка, чему он сильно радовался. Надеясь, что это будет сын, он даже заранее назвал его Сипионом. Спору нет, между 2 5 июля 17 8 2 и 10 апреля 17 83 всего восемь месяцев и шестнадцать дней, и мы вправе задаться вопросом, не пыталась ли Роза в ожидании возвращения мужа утешиться в чьих-либо объятиях. Конечно, зная легкомыслие будущей Жозефины в таких вопросах, есть основания проявить предельную осторожность в суждениях, но, по всей видимости, Гортензия действительно была дочерью виконта де Богарне.

Как бы то ни было, Александр сначала только пожимает плечами. Ну нет, он не простофиля! И тогда г-жа де Ла Туш де Лонпре, если уж не из ревности, то с досады на любовника за его привязанность к молодой жене, сообщает ему, что кое о чем порасспросила на острове. Она потолковала с негром Максименом, рабом с плантации Пажри, и тот рассказал ей, что у Розы до отъезда во Францию было здесь много романов. Раб даже назвал имена — некоего офицера г-на де Б., идентифицировать которого нам не удалась, и г-на д'Э. — г-на д'Эрё.

Максимен заговорил, потому что г-жа де Ла Туш «осыпала» его деньгами. Затем любовница г-на де Богарне адресовалась к рабыне Брижитте, прислуживавшей Розе в Пажри, но попытка оказалась безуспешной. Брижитта не захотела говорить. Тогда Александр решает расспросить ее сам. Г-жа де Ла Пажри оставила нам описание этой сцены. Молодая рабыня опровергает все, что Максимен наговорил г-же де Ла Туш. Конечно, м-ль де Ла Пажри, девушка «кроткая и любезная», могла привлечь в дом своего отца офицеров из «числа знакомых отца и дяди», но одна она никуда не выезжала: «ее всегда сопровождали» мать, отец или дядя.