Владимир Дегтярев - Золото Югры

– Говорю тебе заместо молитвы, Макарка… Там, в пакете, древние поморские лоции и карты Северного морского пути… То есть росписи и чертежи, как от Архангельска, плывучи на Восток, попасть в земли теплые, богатые. И еще тут описание и чертеж, как из тех земель назад вернуться…

Старый шкипер закашлялся до посинения, сейчас вот-вот отойдет. Но сдюжил еще на две минуты.

– … Назад, Макарка, возвертаться надобно не через Северный путь, а через Китай и да через верховья сибирских рек… да через горы Алтай… да ты, когда прочтешь, все поймешь… Иже еси на небесех…

Макар Старинов подождал, пока старый помор, по концу жизни решившийся на полное затворничество, отойдет к праотцам, и сложил ему руки подобающим крестом. Сам перекрестился и перекрестил пакет, перечитав еще раз, что пакет дается ему «во исполнение обета».

Так монах позаботился, чтобы пакет у Макара не отобрал монастырский игумен или еще кто, посильнее. Ибо монах, божий человек, давал нечто вроде как с того света. А с тем светом – кому охота связываться? Тем паче, в пакете не деньги катались – ломались старые бумаги.

Пакет Макар Старинов сунул в особую дыру между полой рясы и подкладом. И побежал на истошный зов.

Дело боярина Куренинского, володетеля Шемякиной пятины, противу новгородского же купца Изотова «с чадами, животами и домочадцами» по монастырским коридорам гуляло аж пять дней.

Основной спор шел о том, что купец, хоть и царем назначенный, жил на землях Шемякиной пятины. Под володетельством боярина Куренинского. И, значит, должен все добытое за Камнем добро сначала отдать ему, боярину, каковой уже сам распорядится, куда и кому уйдет дорогущая пушная рухлядь. Нельзя, чтобы добро ходило помимо боярина, это же противузаконно!

На шестой день послухи донесли игумену, что боярин Куренинский готов во окончании дела вложить в казну монастыря целых три рубля серебром! А в подтверждение твердых намерений того выиграть дело – бродят вокруг монастыря новгородские ушкуйники, числом пятьдесят голов. Такие могут и монастырь подломить, чтобы дело перевесить в пользу боярина.

Игумен перед обедней почти решил дело в пользу Куренинского, когда запыхавшийся служка наскоро доложил, что в пяти верстах от монастыря пересели на заводных коней и бешено скачут сюда московские особые гонцы – к нему, к игумену – от царя.

Пять верст – расстояние долгое, время есть. Боярин Куренинский самолично поволок игумена в его келью, делать злое внушение и добиваться подписи под решением в пользу боярина. А ушкуйник Хлыст со товарищи принялся было споро ломать каменную клеть, где скрывался купец с семьей, да где сохранялись его товары и припасы.

Макар Старинов тогда подошел к ломщикам, подопнул одного санной оглоблей, а Хлысту сказал громко:

– Отойди от монастыря, Хлыст; шея у тебя крепкая, тебе еще пригодится… Гонцы царя Ивана в одной версте от Южных ворот. По моему делу идут, да по делу купца Изотова.

Хлыст, молодец высотой в два с половиной аршина, посмотрел на свою озлобленную ватагу, посмотрел на далекий лес за озером и негромко спросил:

– А пошто так?

– У купца грамота царя московского припасена на твоего боярина… Сильная грамота… Пограбежная. Имущество боярина по той грамоте отходит – царю!

– Елень переелпень! А чего купец Изотов ее нам сразу не совал? Когда с боярином ссорился?

– Ну… Он же купец, мужик расчетливый… Сейчас, положим, у купца Изотова только шесть лошадей… а путь за Камень дальний… Пропадет при шести лошадях. А у твоего боярина тридцать лошадей… Или сколько лошадей у него?

– Сорок, да еще двадцать…

– Вот-вот. Купцу сейчас по царскому указу те лошади и достанутся. За оскорбление действом от боярина. Смикитил? А с тяглом в шестьдесят лошадей купец Изотов мигом за Камень перевалит. Понял?

Ушкуйник Хлыст понял. Не на того хозяина работал… Эх, не на того! Прохрипел своим людишкам:

– Давай, робяты, и правда – побежали отсель… А с тобой, Макарка, все же мы стренемся, ведь так?

– Так, так, – нетерпеливо признался Макар, – стренемся. Земля наша маленькая: туда ходу год, да обратно – год. Где тут разминуешься? Встренемся… Но торопись, в главные монастырские ворота уже каленым железом бьют. И ор стоит – московский…

Хлыст с молодцами рванулся в северные ворота и, челюпкаясь в снегу, побежал пешим порядком к лесному озеру, прятаться.

Макар Старинов не ошибся – по снежной дороге, пробитой ушкуйниками боярина Куренинского, к монастырю примчались особые гонцы царя Ивана.

Узнав, о чем спорят боярин и монастырский игумен, да проглядев наскоро царскую грамоту, предоставленную купцом Изотовым, гонцы изматерили боярина Куренинского и отобрали у того в пользу купца и его лошадей, и весь его санный поезд. Купец тотчас устроил жену и челядинцев в санях потеплее – и рванул из монастыря на восток, к Камню.

Боярину Куренинскому отвердевший душой отец игумен три рубля не вернул, а положил в наказание бить пятьсот земных поклонов Николаю Угоднику. На неделю хватает бить такие поклоны.

Серебро, оставшееся у боярина Куренинского, особые московские гонцы прибрали себе на покрытие расходов обратного дальнего пути. А Макарку Старикова без слов завернули в тулуп и бросили в легкие саночки. И конная ала погнала наметом обратно в сторону Москвы.

Царь всея Руси, Великий князь Московский Иван Васильевич дробно постукивал печатным перстнем по слюдяной пластине, вделанной в свинцовую рамку окна. Окно выходило на площадь. По площади должен был бегом бежать Осип Непея, со времен казанского похода ставший царским ближником в посольском ранге.

Осип Непея по площади не бежал.

Иван Васильевич встал, крепко потер левое колено и вполслуха выбранил Непею и всех присных его. Прошелся по горнице, тайно расположенной над Грановитой палатой и сильно уменьшившей высоту хоромного чердака. Встать на цыпочки – головой задеть доски потолка. Между досок что-то постоянно сыпалось. И сыпалось на голову. Царь вдругорядь помянул бесов.

– Я здеся, государь, – прогудело в углу.

Осип Непея пытался вывернуться среди дверец посудного шкафа, прикрывавшего потайной ход. Чтобы пролезть, ему пришлось встать на четвереньки и выползать навстречу царю на брюхе.

– Что же ты, буев сын, не пошел обычным ходом? – просипел Иван Васильевич.

– Дак у красного крыльца да и в дворцовых проходах иноземцы толкутся. Дошел до них слух, что с Севера едет к тебе как бы послом англицкий морской капитан Ричардсон. Ежелив такой посольский капитан к тебе едет, мне бежать через площадь невместно, ибо тогда скажут: «Ой, обрадовался русский царь, что к нему послом едет англичанин! Своего посла срочно позвал!» Пришлось к тебе пробираться через выгребную яму кухонного двора…