Владимир Дегтярев - Золото Югры

Макар посмотрел в сторону кричащего и в куче всадников позади него заметил того татарина со шрамом, кто задел его камчой. Старинов подошел на пять шагов и пальнул ему в грудь из пистоля. Татарина с кровью вынесло из седла.

Макар повернул лицо ко кричащему про татарский выбор заложников:

– Сами умеем! Ты кто будешь?

– Десятский ташаринской елбани. Именем Тохтай.

– Ехай в сторону, Тохтай! Беру тебя командиром полусотни. Хлыст! Валяй дальше!

Макар спешил. Надобно было уйти с татарским отрядом подальше от Сургута, чтобы не случилось какой резни. Татары, конечно, стали много тише, много ленивее, чем двадцать лет назад, но мало ли что…

Хлыст велел отобранной полусотне татар вязать вьюки на заводных лошадей, сам сел в деревянное седло, матюгнулся и понукнул коня шагать вниз, к Оби.

Оставшихся татарских конников разделили пополам. Стариков отправили сопровождать домой бухарского купца Ильбана, а три десятка молодняка обезоружили и оставили в аманатах, под пригляд казаков. Аманатов ослобонят, когда купец Ильбан пришлет из Бухары особого гонца да когда татары, уходящие с Макаром, возвернутся. А ежели то или другое не случится, аманатам кеттык. Тысячелетний закон, его никто не отменял, ибо он жизнь сохраняет в делах лихих и смертных.

В последний момент Макар подошел к насупленному Ильбану, протянул руку:

– Договор нарушил? Камни отдай!

Купец Ильбан, радый, что отдать надо только камни, а не пушнину и жизнь, протянул Макару мешочек с драгоценными камнями. Макар на его глазах пересчитал возвернутое богатство. Оно было в целости.

Сын боярский, Войтовский, стоявший поодаль от Макара, тусклый цвет камней уловил. Быстро подошел:

– Проводить тебя не смогу, Макар Дмитрич. Давай, говори последнее слово, да разъедемся.

– А пошли, хоть десять шагов, да проводишь.

Пошли к спуску с сургутского юра.

Макар на ходу вынул из кожаного кисета два камня, лал да изумруд. Положил их на ладонь Войтовского.

– Кому интерес про этот подарок в голову взбредет, тому говори, что я тебе оплатил великую услугу. Какую – пусть у царя Ивана Васильевича требуют ответа.

Войтовский благодарно хмыкнул.

– Еще бы я тебя просил дать мне в попутчики того, чубатого казака. Он татарский язык разумеет. Без него я намучаюсь.

– Тарас! Эй, Тарас! – крикнул Войтовский. – Собирайся в сей же миг. Поедешь проводить Макара Дмитрича!

– Далеко проводить?

– До Урала! – крикнул Макар.

– Сей же момент еду! – ответно крикнул Тарас и прыгнул в седло.

Пятнадцать дней шли на конях от Сургута до Увата, что на той уже стороне Иртыша. При переправе через Обь потерялись пять татарских конников, да когда плыли через Иртыш, сгинуло еще трое татар. Двое бежали.

Осталось сорок воинов наемного свойства. Это все же сила.

Стоя уже на левом берегу Иртыша, на твердой земле, по которой смело можно идти до Москвы без всяких переправ, Макар с ужасом вспоминал, как махонькие татарские кони плыли через широченные реки. Они, собственно, и не плыли, а как бы только рулили ногами, чтобы течение само толкало их к берегу. Татары держались за хвосты своих коней, а русским было немоготно держаться за конские хвосты. Они держались за седельную упряжь. И то так, для храбрости.

Чубатый Тарас рассчитывал место переправ, и рассчитывал так, чтобы на той стороне рек были песчаные отмели. В те отмели кони и тыкались. Добрые они у татар!

Переправились через Иртыш уже поздним вечером, тринадцатого июля. Костры зажгли прямо на берегу. Макар велел Хлысту вываливать все съедобные припасы, какие есть в торбах. Теперь жалеть нечего. Теперь пусть англы чего жалеют.

Поутру Макар велел татарам собраться у его костра.

Десятский Тохтай сел впереди всех своих воинов. Сквозь темное лицо светилась негаданная забота. Как же заботе не быть, ежели они, татары, уже перешли на чужие, теперь совсем русские земли?

Макар развязал заранее приготовленный кошель с деньгами, подаренный купцом Изотовым. Там лежало двести арабских серебряных дирхемов. Шесть таких серебряных монет в татарских краях стоил калым за невесту.

Макар передал открытый кошель с деньгами прямо в руки сотника Тохтая.

– Дели на всех ровно. И на тех, что утоп, тоже дели. Родителям передашь.

Монеты разошлись быстро. Теперь осталось самое паскудное дело – отпустить татар одних, на разведку. Другого выхода нет. Англы либо уже прошли Уват, либо к нему идут.

– Надо вам найти большую лодку… – начал говорить Макар.

Чубатый толмач Тарас удивленно посмотрел на Макара:

– Про корабль они понимают, Макар Дмитрич. Их отцы по Волге гуляли, паруса видели…

– Ну, переводи, как знаешь.

Тарас перевел. Татары непонятно загудели.

– Большую лодку, сиречь, корабль, надо взять в полон. Мне с той лодки нужен один человек, а остальное – все ваше.

– Все наше? – быстро переспросил десятский Тохтай по-русски.

– До последней доски, до последнего гвоздя!

– Людей – куда? – снова спросил Тохтай.

– Люди – чужие. Ни наши, ни ваши. Но они с оружием… с ружьями, с пушками…

– Корабельных людей, значит, велено не беречь, – обрадовался чубатый Тарас. – Нам хлопот меньше!

И тут же перевел сказанное.

… Через два дня из разведки в обе стороны реки Иртыш вернулись все. Те татары, что ходили на север, вниз по Иртышу, доложили Макару, что большая лодка стоит в речном заливе. Верстах в пятидесяти от Увата. Люди ругаются, ловят рыбу и лазают на большой столб, что стоит посреди корабля.

– Слава тебе, Господи! – с чувством сказал Макар и перекрестился. – Догонять не надо! Встретим!

– Шесть трехфунтовых пушек, – медленно произнес Тарас, – много славы поднимут в небеса, к Господу нашему. И к ихнему, к татарскому Богу. Прости нас, Господи, и татар прости…

Ричардсон как напугал матросов своим поведеньем после гибели первой шхуны, так и продолжал пугать. Голова капитана тряслась при каждом слове, он горячился, тряс руками при каждой своей команде. И лупил матросов тяжелой палкой по головам. И попадал точно по голове, скотина!

Сидючи днями в темном, сыром трюме, английские матросы, не стесняясь одноглазого боцмана Булта, судили так:

– Скорей бы этот дьявол помер! Сбросим пушки и ружья в воду – и повернем назад! Прикинемся купеческим кораблем. По течению, да с парусами, за месяц вырвемся из этой подлой страны!

Булт кивал и поддакивал. Ему тако намекали возглавить бунт на корабле, но боцман намеков пока не понимал. Думал.

По ночам матросам приходилось туго. Река Ер Тыс, в которую повернули полмесяца назад, оказалась рекой паскудной, то мелкой, то глубокой. Приходилось спускать шлюпку и идти, как слепые ходят, – с палкой. Поперед корабля пускали лодку с гребцами. С лодки шестом прощупывали дно реки, тыкали в опасные места длинные палки, и шхуна двигалась промежду них, как супоросная свинья меж колючих кустов. За ночь проходили миль так десять, а по восходу солнца – прятались в речных протоках.