Юрий Слезкин - Брусилов

Игорь прислушался. Быстрые, все приближающиеся шаги, хорошо запомнившиеся Игорю, с легким нажимом на носок, и другие — тяжеловесные, размеренные, с сухим постукиванием высокого каблука. В дверях показалась стремительная, — точно и не было бессонной ночи, — фигура Брусилова и следом за ним начальник штаба.

— Поздравляю, господа! Прекрасный получили подарок! — оживленно, остановись посреди комнаты и оглядывая присутствующих, заговорил Брусилов. — Нам дают тридцатый армейский корпус с Зайончковским [26] Зайончковский Андрей Медардович (1862–1926) — генерал от инфантерии. В Первой мировой войне командовал 30-м, затем 18-м армейскими корпусами. А. А. Брусилов считал его «отличным и умным генералом». С 1919 г. в Красной Армии. По окончании Гражданской войны преподавал в Военной академии, профессор, автор многих трудов по военной истории. во главе! Иудович и не знает, как он меня одарил! Этот генерал на хвост себе не даст наступить! Он своего добьется!

Алексей Алексеевич рассмеялся и, довольный, потер одна о другую руки.

— Дельный человек! Я его считаю одним из способнейших военачальников. И вот ему задача…

Алексей Алексеевич подошел к столу, опершись левой рукой о край его, но не садясь, а только пригнувшись, указательным пальцем провел по карте:

— И вот ему задача! Направление на реку Горынь… сосредоточиться у Степани. Подкинем ему еще седьмую кавалерийскую дивизию — и с Богом в наступление, с охватом левого фланга противника. Стельницкому вести бой с фронта, задерживать австро-венгерцев до тех пор, пока тридцатый корпус не произведет охвата возможно глубже. И Луцк — наш… армия займет по Стыри ту линию, которую мы с вами уже наметили в свое время.

Неожиданно выпрямившись, он обернулся и, меняя тон, сказал, обращаясь к Игорю:

— Ну, Смолич, спасибо! Ты спас мой план! Если бы штабс-капитан Смолич вовремя не навел справки об этом молодце Макарове, я должен был бы отказаться от задуманного плана, — обратился Алексей Алексеевич к Сухомлину. — Все корпусные оперативные сводки утверждали, что на участке вдоль реки Горынь сосредоточены превосходящие силы противника и наступать здесь рискованно. Макаров своей разведкой и лихой атакой свел на нет и опорочил вчистую всю бухгалтерию господ операторов! А мы едва не похоронили его, а с ним все наше наступление! Позор!

Игорь, красный, счастливый, глубоко передохнул, начал было фразу: «Рад стараться…», но его перебили:

— Итак, господа, свяжитесь с Зайончковским, обеспечьте ему скорейшую переброску и… спать. Завтра у нас дел по уши. Покойной ночи!

Брусилов попросил вестового подать ему чаю покрепче и обратился к Игорю:

— А ты садись. Поговорим… извини меня, буду писать, но это мне не помешает… привычно.

Он придвинул кресло к столу, взял листок чистой бумаги, обмакнул перо в чернила. Игорь бесшумно опустился на стул у дальнего края стола.

— В первых числах мая, — начал Брусилов замедленно и тихо, — я получил письмо от Василия… от Похвистнева… я уже говорил, кажется… «Предсмертную волю» — так было написано. Он уверен был, что не выйдет целым из боя… (Длительная пауза, но перо не движется по бумаге, взгляд ушел за светлый круг настольной лампы.) Признаться, я верю в предчувствия… в иные минуты к человеку приходит… (Пауза, глаза опустились на бумагу, перо бежит по ней.) В этом письме написано было о тебе.

Игорь подобрал под стул ноги, сжался.

— Он просил меня как товарища, которому верит, обратить на тебя внимание… взять к себе на службу после его смерти. Не станем разбираться, почему именно он нашел нужным просить меня об этом. В свое время я задал себе этот вопрос и пришел к выводу…

Снова томительное молчание.

— …что в этой просьбе я отказать ему не имею оснований. В конце концов, — Алексей Алексеевич оглянулся на Игоря с добродушной и вместе лукавой улыбкой, — у каждого родителя своя фантазия!

На этот раз тишина не нарушалась очень долго. Брусилов углубился в письмо. Игорю показалось даже, что разговор закончен. Хватит с него и того, что сказано. Причина вызова ясна: живи у меня и учись. Эта мысль не задела самолюбия… но ему не разрешали встать и уйти. Может быть, о нем забыли?

Брусилов закончил письмо. Подписал его, пристукнул пресс-папье, запечатал в конверт, но адреса не поставил. Откинувшись на спинку кресла, опершись ладонями о край стола, он смотрел перед собою на карту, прищурясь, точно припоминал, что еще нужно сделать…

— Честно говоря, — неожиданно раздался его голос, — я не был уверен, что ты мне нужен. Да и я тебе также… Особенно после твоей поездки в Петроград и всего прочего… Кто тебя направил к Кутепову?

Острый взгляд, резкий поворот головы.

— Коновницын, — бормочет Игорь.

Брусилов закрывает глаза, морщины у переносицы и под усами глубже, губы плотно сжаты и — сквозь стиснутые зубы:

— Сволочь!

Это слово точно снимает тень с его лица, глаза снова глядят строго, но ясно, морщины разглаживаются.

— Ты хорошо сделал, что уехал. — И с нескрываемым презрением: — Они и меня тоже… пытались…

Усмешка переходит в грустную улыбку. Он покачивает головой.

— Как у нас все… набекрень… А причины твоей поездки в Петроград?

Теперь он не смотрит на Игоря, но слушает внимательно.

— Я думал… мне казалось, что это единственный выход, что убийство Распутина — наш долг перед народом, которого…

Его перебивают так решительно и твердо, точно говорят: «Довольно болтать глупости».

— Народ на войне. Здесь. Не там… с этими…

И тотчас же становится ясно, что раскрываться перед этим человеком незачем.

— Надо прислушаться здесь. Здесь! — Брусилов стучит согнутым пальцем по карте, голос его тих. — Здесь ты услышишь, как бьется сердце армии… Оно бьется ровно. И разум ясен, и рука сильна. Она ударит, когда надо. Наше дело помочь опытом и знанием своего ремесла. А не решать по-своему. Не суетиться без толку. Только с чистыми руками и чистой совестью можно руководить армиями, вести людей к победе. Послать человека на смерть… для этого нужно верить, что так велит честь народа. Верить и знать. А чтобы знать — надо слушать.

Он взял конверт с запечатанным письмом, надписал на нем адрес и протянул письмо Игорю:

— На вот… Выедешь сейчас же. Направление тебе дадут. Передашь лично в руки комкору-тридцать — Зайончковскому. И останешься там до конца задачи! Распоряжайся собой как знаешь. С Богом!

Еще не доехав до Степани, Игорь уже знал, что войска Стельницкого стойко выдерживают натиск врага, что ополченцы, двинутые из вагонов прямо в бой, не отстают от испытанных солдат.

— Мужички, мужички, а тоже охулки на руку не положат, пятки маслом не мажут, — отзывались о них встречные раненые из 4-й стрелковой.