Богдан Сушинский - Киммерийский закат

— Ах, ты не станешь подписывать?! — хищно ухмыльнулся генерал Банников, по-солдафонски переходя на «ты». — Мы еще должны уговаривать тебя?! К черту! В отставку! Ты ж посмотри: погубил, проср… страну, и еще сидит здесь, выкаблучивается, мать твою!..

— Генерал, генерал… — поморщился Вежинов, понимая, что перепалка зашла слишком далеко, но в то же время, по сути, поддерживая «дух и букву» требования главкома.

…И вот тут полковник Буров весь напрягся, как пес, рвущий поводок. Он ждал приказа генсек-президента или хотя бы обращения с просьбой оградить его от оскорблений. Теперь уже для него как офицера охраны, офицера армейской разведки не существовало ни высоких чинов, ни мелочных сомнений.

В глубине души полковник прекрасно понимал возмущение генералов и прочих пришлых «товарищей», которые не могли и дальше наблюдать, как на их глазах и при их преступном безучастии рушится огромная империя. Но понимал и Президента, осознающего, что вслед за «чрезвычайкой» на улицах Москвы, Киева, Вильнюса, Риги неминуемо появятся танки и десантники, а значит, воспылает гражданская война.

Ему вдруг вспомнилась недавно вычитанная в книге о последних днях Российской империи сцена отречения — где-то в поезде, на какой-то железнодорожной станции, в тупике — императора Николая II. Один из свидетелей этого «судьбоносного» акта с презрением и осуждением писал потом, что император отрекся от трона империи с таким безразличием, словно передавал командование эскадроном. Так вот, сейчас, по мнению полковника, происходило нечто подобное. Окружение генсек-президента требовало от него отречься от президентского «престола», как все от того же пресловутого «эскадрона». А потому Буров по-прежнему ждал приказа, моля при этом Господа, чтобы его так и не последовало.

— Что «генерал», что «генерал»?! — разыгрывалась тем временем на крымских берегах имперско-эскадронная драма, с главкомом Сухопутных войск в главной роли. — Не хрен ему здесь поучать нас! Пусть подает в отставку, и все тут!

— Вы… как со мной разговариваете?! Что вы тут позволяете себе? Вы… вы — знаете кто? — слегка привстал Президент. — Вы — мудаки! Вы поняли меня?! Вы — мудаки!

От неожиданности все приподнялись со своих мест и ошалело смотрели на Русакова. Что ни говори, а «мудаки» из уст генсек-президента — это было так глубоко по-русски, так любой «загадочной русской душе» понятно и доступно! И вообще — в стиле все той же, изысканно русской, «туфлей по трибуне ООН», дипломатии.

— То-ва-рищ Президент, — увещевающе начал было Вежинов, однако в этот раз перехватить инициативу хозяин резиденции ему не позволил, прекрасно понимая, что аргументы «московских товарищей» исчерпаны. Как исчерпаны и средства воздействия на него. А значит, самое время дожать путчистов, добиваясь решительного перелома в переговорах. «Вот именно, путчистов!» — ухватился Президент за это определение.

— Повторяю для тех, кто не расслышал: вы — мудаки… И разговаривать с вами на эту тему я не собираюсь. Все, не смею вас задерживать. Я намерен завтра же вернуться в Москву, и тогда уж мы рассмотрим ваши действия на заседании Политбюро, на Президиуме Верховного Совета, словом, будем делать выводы…

— Он, видите ли, намерен вернуться в Москву! — саркастически изумился Банников. — Нет, вы видели такое?! Слушай, ты… — Восстал он во весь свой громадный рост. — Ты или сейчас же напишешь заявление об уходе в отставку, или же мы тебя!..

— Полковник Буров, — даже не ужаснувшись натиску генерала, а как-то совершенно непроизвольно, в каком-то инстинктивном порыве, обратился к начальнику охраны Русаков.

— Я, товарищ Президент, — тотчас же отозвался офицер.

— Проводите товарищей до ворот резиденции.

— Это ж кого и куда «проводите»?! — громыхал басом Банников. — Что значит: «проводите»? Кого это он собирается выпроваживать?! — обратился главком за поддержкой к своим единомышленникам, стараясь игнорировать при этом порыв самого полковника. — Нам еще договорить надо, иначе какого хрена нужно было тащиться сюда из самой Москвы?!

Положив трубку, Корягин тяжелым взглядом прошелся по министру обороны и министру внутренних дел.

Он не торопился. Да и министры приучены были терпеливо ждать. Когда в Стране Советов советы начинает давать сам шеф КГБ, лучший совет, который можно было дать этой стране — это многотерпимо проникаться его муд­ростью. И министров это касалось в первую очередь.

— Если все пойдет по плану… — Корягин почему-то умолк, долго и отрешенно всматривался в какую-то запись в «еженедельнике», артистично как-то прокашливался…

«Какого черта он тянет?» — поиграл желваками маршал Карелин. По старой армейской традиции он терпеть не мог политработников и особистов. Министр обороны всегда относился к их присутствию в армии, как относятся к присутствию в обществе прокаженных: все знают, что они, эти отверженные прокаженные существуют, однако официально предпочитают ничего об этом не ведать.

— Так вот, если все пойдет по плану… по нами разработанному… Президент России сможет вернуться из Казахстана не раньше двух часов ночи.

— А без него никто никаких реальных контрмер со стороны российских республиканских властей предпринимать не сможет, — ловил его замысел министр внутренних дел Пугач.

— Ибо там некому принимать какие-либо решения.

— Значит, у нас достаточно времени, чтобы все обдумать и тщательно подготовить.

— Но к двум ночи Елагин все же появится в Москве, — проворчал маршал.

— Ну, появится, и что? — принял этот удар на себя главный милиционер Союза.

— А мог бы и не появляться, — отрубил маршал, упираясь руками в колени и рассматривая стол с таким вниманием, словно перед ним карта-схема завтрашнего сражения.

— Мог бы, — согласился Пугач. — Вот армии бы взять и подсуетиться…

— Причем здесь армия?! — буквально взревел маршал. — Что вы во все свои дела втягиваете армию? Нам, в армии, что, больше нечем заниматься?!

— Но она же у нас — основная ударная сила… — несколько стушевался Пугач, и с надеждой взглянул на шефа госбезопасности, явно рассчитывая на его поддержку.

— А на кой… существует тогда милиция?

— Спокойно… господа, — это неожиданное в устах главного кагэбиста страны «господа» как-то сразу же заставило обоих министров умерить свой пыл, втянуть головы в плечи и обиженно взглянуть на Корягина. Дескать, ну зачем так уж сразу — «господа»?

— Да, к двум он появится здесь, — еще жестче проговорил шеф госбезопасности. — А значит, уже утром сможет предпринимать меры, направленные против создаваемого нами Комитета по чрезвычайному положению; на блокирование его действий и решений. — Шеф госбезопасности опять обвел взглядом сообщников по перевороту и нацелился свинцовыми стеклами очков, словно окуляром снайперской винтовки, на генерала армии Пугача.