Богдан Сушинский - Киммерийский закат

Обойдя его по правому, почти неосвещенному берегу до пустующего постамента, Курбанов извлек из сумки фонарик и при свете луча прочел написанное латиницей: «Овидий».

«В таком закутке — и вдруг Овидий?! Кто сносил — понятно: те же, что когда-то бросались с топорами на «мелкобуржуазный инструмент» рояль. Но, вот, хотелось бы знать, кто соорудил. Хотя бы постамент убрали, Европы постеснялись. Впрочем, из-за рубежа сюда прибывают такие же идейные упыри, как и те, которые этого “Овидия” сносили».

Еще пять минут петляний по тропинке, утопающей под кронами густого паркового кустарника, и майор наткнулся на трехметровую бетонную стену. Луч фонарика метнулся влево, вправо… ни ворот, ни калитки. Ну, так не бывает!

Долго брел вдоль мрачной, почти крепостной стены, уводившей все дальше в дебри девственного леса. У какого-то овражка пробрался сквозь кустарник и, пошарив лучом по тщательно отштукатуренному фундаменту, обнаружил то, что и надеялся обнаружить, — бетонно-металлическую дверцу, приблизительно метр на метр, над назначением которой долго гадать не приходилось — обычный тайный ход. Вполне возможно, не единственный.

Пока что у Курбанова не было ни возможности, ни желания воспользоваться своим открытием, и все же он остался им доволен, а потому сразу же сориентировал его относительно стоявшей метрах в сорока пятиэтажки, свет из окон которой тускло пробивался сквозь ширму кроны.

Где-то позади, по центральной аллее, переговариваясь по-немецки, проходила парочка. Каждое слово мужчина произносил так, словно чеканил команды. Из стоявшего неподалеку двухэтажного особняка долетала устроенная героями какого-то кинобоевика пальба. Однако все эти банальные признаки цивилизации почему-то совершенно не облагораживали глухомань закутка, в котором Курбанову предстояло провести как минимум две ближайшие недели.

Преодолев еще один неглубокий овражек, напоминающий полузасыпанный окоп, Виктор наконец вновь почувствовал сухую твердость брусчатки, на краю которой угадывался огромный прямоугольник ворот.

Неподалеку вспыхнул луч фонарика, и Курбанов инстинктивно подался назад, припал к стволу дерева, слился с ним, подобно перевоплощающемуся в дерево нинзя. Он все еще продолжал вести себя, как подобает диверсанту, оказавшемуся на территории вражеского объекта. Игра? В каком-то смысле — да. Но в то же время майор не забывал напутствия Бурова: «Не мельтешить. Основательно консервироваться и ждать». Почему «консервироваться»? «Чего ждать»? — отвечать на эти вопросы полковник не собирался. Да и вряд ли ему самому известны были ответы на них. А тут еще срабатывал инстинкт профессионала. Когда большую часть жизни готовишься к борьбе и выживанию в глубоком тылу противника, поневоле начинаешь чувствовать себя чужаком везде, куда бы ни забрасывала тебя судьба, постепенно превращаясь в заматерелого волка-одиночку.

— Непонятно только, почему они не убрали этого новоявленного президента «федералов», — хрипло и пьяно басил тот, что вышел из боковой аллеи первым. Их было двое, в плащ-накидках, с фонариками в руках. Тот самый ночной дозор, о котором его предупреждали в скуповатой инструкции, приложенной к схеме «Лазурного берега». — Им что, не понятно, что дальше терпеть какого-то там Елагина — самоубийственно?

— Это уж не нам решать, — недовольно проворчал его спутник.

— Кому же тогда?! Не нам, не им!.. Кто-то же должен. Он ведь всё погубит. Всё и всех! На корню.

— Почему же тогда и в самом деле не уберут его? — невозмутимо спросил тот, кто только что заявлял: «Не нам решать». — Спецназовцы, что ли, перевелись? Кто он такой, в конце концов?!

— Вот и я, парень, тоже спрашиваю: кто он такой? Откуда взялся? Нет, все-таки откуда он, мать его, свалился на нашу голову, нашу страну?!

Осветив ворота и убедившись, что они не распахнуты настежь, патрульные закурили. Мысленно — но лишь мысленно! — Курбанов тут же метнулся к ним, ударом ножа в спину снял одного, сабельным ударом в глотку нейтрализовал другого…

«Кретины, — пробормотал про себя. — Никакой подстраховки, никакой предосторожности!». Он отказывался понимать солдат, позволявших вести себя так, словно до сих пор не поняли, в каком жутком мире, в какое время им выпало жить.

— Здесь, в этом домике, сейчас кто-нибудь обитает? — спросил тот, кого Курбанов нарек «решительным».

— Кажется, нет.

— Неплохая была бы «фазендочка».

— Говорят, для генсеков строили.

— Каких еще генсеков?! — не понял Решительный.

— Ну, тех, из забугорья. Чтобы, в случае чего, было где отсиживаться.

— А что, решение правильное. Местечко прямо-таки убойное. Выставить дополнительную охрану — и никакая вражеская агентура их здесь не достанет.

Выждав, пока патруль уберется, Виктор еще несколько минут прислушивался к отдаляющимся голосам, затем неслышно приблизился к калитке и достал небольшую связку ключей. Один внутренний замок, второй… «А толку? Перемахнул через забор — и все прелести!»

Тщательно заперев потом оба замка, Курбанов осветил особняк. Два П-подобных этажа, мансарда, башенки с налетом псевдоготики. Что-то среднее между неудачно задуманным рыцарским замком и слишком «фортифицированной» дворянской усадьбой. Мощная дубовая дверь. Мощные решетки на окнах первого этажа, окна-бойницы на втором.

Обойдя свой «Курбанобург», майор остался доволен осмотром — особенно тем, что у особняка оказалось три выхода, — и углубился в свои владения.

Первое, что поразило Виктора, — никакой исторической архаики: современная мебель, современные ковры, два — по одному на этаж — японских телевизора. Ну, еще холодильники, телефоны, которыми ему вряд ли позволительно будет пользоваться; как и несколькими комнатами, ключей от которых у него не обнаружилось.

Полковник Буров не обманул: на столе Курбанова ждал конверт, в котором лежало столько денег, в долларах, сколько ему пришлось бы зарабатывать в течение года, и записка: «Майор Курбанов, Ваша комната — справа от холла. Там все, что необходимо для жизни. Запасы продовольствия в холодильнике — на неделю. В виде дополнительного пайка».

«Дополнительного? Значит, будет и основной?! Такая вилла меня устраивает, маз-зурка при свечах!».

«Отвечать только на звонки красного телефона, — продолжил он чтение записки, — который стоит в вашей комнате. Остальные Вас интересовать не должны. Телевизор, ванна и все прочее — в Вашем распоряжении. Окно комнаты всегда должно быть зашторенным. Входную дверь открывать только когда прозвучат три звонка, после которых последует три стука в окно Вашей “кельи”. Обратите внимание на подобранные для Вас книги, которые стоят на полке, висящей над Вашей кроватью. Настоятельно советуем изучить их (подчеркнуто) — самым внимательным образом. Приятного времяпрепровождения».