Мика Валтари - Черный ангел

Молодые монахи, ремесленники, горожане и купцы, которые не могли еще недавно отличить одного конца меча от другого, дисциплинированно учатся сейчас владеть оружием; они упражняются группами по десять и по сто человек, которыми командуют опытные солдаты Джустиниани. Новобранцы хотят воевать за свою веру. Горят желанием быть в бою не хуже латинян. Они полны решимости отстоять город.

Возможно, они учатся натягивать луки, но их стрелы летят куда угодно – только не в цель. Новобранцы отчаянно бегут, чтобы вонзить копья в подвешенные мешки с сеном. Но неопытность делает этих людей неловкими. Двое-трое из них повредили себе ноги, запутавшись в собственных плащах. Но есть среди них и несколько сильных мужчин. Лучше всего их использовать на стенах, откуда они будут швырять камни в турок, когда те пойдут на штурм.

На добровольцев и на всех тех, кого император призвал в свое войско, не хватает ни шлемов, ни даже кожаных доспехов. А новобранцы, все-таки получившие шлемы, снимают их при первом же удобном случае и жалуются, что эти штуки давят им голову и натирают лоб. Ремни доспехов впиваются им в тело. А в наколенниках вообще невозможно двигаться.

Я не осуждаю этих людей. Они делают, что могут. Они обучались другим ремеслам, твердо веря в надежность своих стен, защищаемых императорскими наемниками. В чистом поле один янычар в мгновение ока справится с десятком таких добровольцев.

Я видел это по их тонким белым пальцам, которые способны вырезать такие дивные вещицы из слоновой кости. Видел глаза, зоркость которых не притупила работа над образками и фигурками святых из сердолика. Я видел мужей, которые умеют читать и писать, мужей, которые тонюсенькими кисточками рисуют сияющие золотом и киноварью заглавные буквы в старательно переписанных богослужебных книгах.

Это они должны теперь учиться рубить и колоть, целиться мечом в незащищенный пах, направлять копье в лицо человека, выпускать стрелу в глаз, который видит небо и землю.

Безумный мир. Безумные времена.

Из арсенала доставили на стены маленькие новоотлитые пищали, а также большие пушки, выкованные из железа, поскольку у императора нет средств на то, чтобы отливать орудия из бронзы. Неопытные новобранцы боятся пушек больше, чем турок. Они бросаются на землю и затыкают уши пальцами, как только раздается залп. Потом жалуются, что их оглушает грохот и ослепляет вспышка огня. В довершение всех несчастий в первый же день разорвалась одна маленькая железная пушечка – и двух человек разнесло на куски.

У Джустиниани готов план обороны города. Протостратор распределяет латинян по греческим отрядам, ставит их на самые опасные участки стен и к воротам. Венецианцы и генуэзцы будут состязаться в рыцарской доблести. Даже из Перы прибыло несколько юнцов, которые вступили в ряды войска Джустиниани. Их совесть говорила им, что позорно не участвовать в войне, которая в конечном счете решит судьбы Запада.

Джустиниани надеется только на латинян и на императорских мастеров и пушкарей. Другие греки будут лишь вспомогательной силой на стенах города. Но и это необходимо. Ведь самая большая стена, которая защищает город с суши, насчитывает десять тысяч шагов в длину и сто башен. Морская и портовая стены, составляющие две остальные стороны мощного оборонительного треугольника, – столь же протяженные, но им, видимо, будет угрожать меньшая опасность. Порт охраняют западные военные корабли, которые безусловно превосходят турецкие суда. Стене со стороны моря турки вряд ли сумеют нанести серьезный урон. Греческий огонь может поджечь их легкие суда на расстоянии полета стрелы. У императорских мастеров есть для этого специальные снаряды – вроде маленьких ядер. Но греки ревниво охраняют свои военные тайны и не выдают их латинянам.

Во всяком случае, Джустиниани исходит из того, что настоящий бой закипит вдоль стены, которая защищает город с суши. В центре этой стены, в долине Ликос, расположены ворота святого Романа. Их оборону протостратор взял на себя; здесь он встанет со своими закованными в броню генуэзцами. Отсюда он сможет также быстро посылать подкрепление на те участки стены, где возникнет угроза прорыва. Но окончательное распределение сил будет зависеть от шагов, которые предпримет султан.

Самая большая спешка уже позади. Стены, правда, продолжают укреплять до сих пор, но все идет по плану и каждый получает четкое задание на день. Так же проходит и обучение новобранцев. Но из-за огромных размеров города затягиваются перерывы на завтраки, обеды и ужины. Добровольцы питаются у себя дома.

Джустиниани перестал носить кожаные штаны, велел завить себе волосы и искусно уложить их волнами на греческий манер. Он покрасил бороду хной и заплетает ее в косицы, перевивая золотой нитью. Но он не подкрашивает уголки глаз синей тушью и губы алой помадой, как делают молодые греки из личной гвардии императора. Зато он носит на шее множество разных золотых цепочек и стал хорошо себя чувствовать в обществе греков. Благородные женщины с Влахернского холма оказывают ему лестное внимание. Ведь он – крепкий и рослый мужчина, на голову выше большинства греков. Он теперь до блеска начищает свои доспехи, вечерами заменяет цепь протостратора, которую вручил ему император, на аметистовое ожерелье – в надежде, что аметисты защитят его от опьянения.

Василевс золотой грамотой подтвердил свою клятву в том, что Джустиниани получит остров Лемнос в наследное владение, если сможет спасти город от турок. Одна только печать, которой скреплена грамота, стоит много бизантов, а император собственноручно начертал на документе свой тройной крест.

Флотоводец Лука Нотар, вернувшись из морского похода, заперся в своем доме.

По совету Джустиниани император решительно запретил Нотару выводить впредь дромоны из порта. Лука Нотар со своей стороны столь же решительно утверждает, что поступил правильно, и обвиняет василевса в трусости и раболепии перед латинянами.

Он дал понять, что ждет Джустиниани на совет по поводу обороны города и распределения войск. Как знатный вельможа и командующий императорским флотом Нотар считает себя по меньшей мере равным Джустиниани по рангу – невзирая на то, что генуэзец является протостратором. Прежде всего, Нотару, конечно, любопытно, какое место отвел ему Джустиниани в своих планах защиты Константинополя. Игнорировать флотоводца генуэзец не может. Тот – слишком высокопоставленная и влиятельная особа. Но капитаны-латиняне, несмотря ни на что, совершенно самостоятельно распоряжаются своими судами и получают приказы непосредственно от императора. Таким образом, Нотар командует, в сущности, лишь теми самыми пятью прогнившими, неповоротливыми дромонами. И даже они формально являются императорскими, хотя это флотоводец велел отремонтировать их и переоснастить за собственный счет.