Иван Фирсов - Адмирал Сенявин

— Вот как? — оживился вдруг Голенищев. — Доложи подробней.

Обычно цесаревич Павел посещал Морской корпус вместе со своим наставником юности Голенищевым-Кутузовым.

— Прибыли они затемно, едва побудку сыграли, — докладывал Федоров, — как всегда, начал с камбуза, проверял дотошно, как булки выпечены, заглядывал в котлы. Гневался, что коки неряшливо одеты, фартуки грязные…

Пока Федоров докладывал, директору пришли на ум минувшие годы. Взойдя на престол, Екатерина почему-то выделила Голенищева-Кутузова среди других и назначила молодого капитана второго ранга исполнять обязанности директора корпуса. Видимо, это решение императрица связывала с будущим своего сына. Имела планы привлечь к делам военным, отвлекая от политики… Первым делом присвоила ему звание генерал-адмирала — высшее в военном флоте.

«Ревностное и неутомленное попечение императорского величества о пользе государственной и цветущем состоянии флота, — гласил указ императрицы, — желая купно с достойным в том подражанием блаженной и бессмертной памяти деду ее императорского величества государю императору Петру Великому вперить еще при младенческих летах ее вселюбящего сына и наследника цесаревича и великого князя Павла Петровича…»

Любила императрица при случае вспомнить Петра Великого. Хотела, чтобы ее считали его преемницей…

Через год Голенищева назначили наставником цесаревича по морской части. С той поры у него установились близкие, дружеские отношения с наследником престола…

— Их высочество затем присутствовали на завтраке, — продолжал докладывать Федоров, — после чего посетили занятия в кадетских и гардемаринских классах…

Павел проявил живой интерес к морскому делу. Вникал во все подробности строительства кораблей, обучения будущих офицеров.

У Белого озера, в Гатчине, начал сооружение верфи, задумал создать свою «потешную» флотилию…

— На занятиях по морской тактике, — монотонно звучал голос Федорова, — и корабельной архитектуре сделано было замечание в преподавании…

Благоволил наследник к сыновьям бедных дворян, способствовал их определению в корпус, вносил часто за них денежные суммы из своего генерал-адмиральского жалованья…

Неравнодушно относился к повседневной жизни флота. Просился еще в первую Архипелагскую экспедицию с адмиралом Спиридовым, но матушка одернула его в присутствии членов Адмиралтейств-коллегии, заставила покраснеть юного цесаревича.

— Нынче непригодны вы к долгому плаванию в море.

Месяц назад Павел, прослышав о предстоящем вояже эскадры на север, хотел пойти с ней в плавание.

— Матушка-государыня в который раз не пустила, — доверительно сообщил цесаревич Голенищеву-Кутузову…

Размышления прервал Федоров:

— Особое удовольствие их высочество выразили премьер-майору Курганову за математический класс…

— Добро, достаточно, — досадливо махнул рукой директор и коснулся опять глобуса, — стало быть, каперство в северных водах торговлю нашу в убыток ведет, — он на мгновение остановился, — посему ее императорское величество указ издали — в будущую кампанию, дабы сей произвол пресечь, снарядить в Ледовитый океан эскадру кораблей под командой контр-адмирала Хметевского, и дефилировать ей на широте от Нордкапа до горла Белого моря. По моему прошению, — продолжал Голенищев, — на ту эскадру повелено отправить для практики старших гардемарин. Посему вам, Николай Степанович, надлежит с назначенными гардемаринами отправиться на корабли, зимующие в Ревеле, и готовиться к вояжу. С вами пойдет куратор по астрономии.

За неделю до этого вице-президент Адмиралтейств-коллегии генерал по флоту Иван Григорьевич Чернышев принимал контр-адмирала Хметевского. Опытный, умудренный пятидесятилетний моряк, один из героев Чесменского боя, просился в отставку. У вице-президента намерения были совсем иные. Кроме Хметевского, некому было возглавить экспедицию в предполагаемом дальнем вояже. Екатерина одобрила выбор Чернышева.

— Болезни одолели, Иван Григорьевич, поясницу часто ломит. Ногами слаб стал, ноют к непогоде, — виновато объяснял Хметевский и смущенно улыбнулся, — откровенно, в последнее время потянуло меня к отчим местам, в деревеньку на Переяславщине…

— Будет, Степан Петрович, — укоризненно ответит Чернышев, — деревенька годик-другой потерпит. Бери пример с начальника своего прежнего, Спиридова Григория Андреевича. Он тебя на полтора десятка годков старше, на палубах кораблей, почитай, полсотни кампаний провел, хворал часто, ан в отставку ушел только три годка назад.

Хметевский смутился, а Чернышев, меняя тон, продолжал:

— Ее императорское величество вручает тебе эскадру в пять вымпелов для пресечения каперских нападений на купеческие суда наши. В северных морях крейсировать станешь от Нордкапа до Кильдина и далее. Эскадра ныне в Ревеле зимует. — Чернышев ухмыльнулся. — Возвернешься, тогда и о деревеньке потолкуем, а быть может, и сам передумаешь.

В первой половине января 1779 года Дмитрий Сенявин снова оказался в Ревеле в числе тридцати трех гардемарин, отобранных для плавания на эскадре Хметевского.

Поселили их на берегу в казарме, вместе с экипажем, но жили они в отдельной комнате. Продолжали заниматься астрономией, решали задачи. В море предстояло нести вахту помощников офицеров, определять по светилам место корабля. Занятия по астрономии чередовались с корабельными работами. Гардемарины руководили плотницкими, конопатными работами, помогали матросам. Каждую субботу ожидали с нетерпением — полдня проводили в бане. Резвились, выбегали наружу, нагишом кидались в сугробы. Договаривались на спор, на бутылку меда, — кто дольше проваляется в снегу. Чаще других призы с медом доставались Дмитрию.

Началась весна. Под мартовским солнцем наливались чернью проталины на дороге, ведущей к гавани, просинью проглядывали затейливые узоры тропинок, протянувшихся от берега к вмерзшим в лед кораблям. Матросы переносили на корабль такелаж — различные снасти, канаты, тали, блоки. На санях перевозили уложенные в тюки паруса. Работы прибавлялось с каждым днем.

После Пасхи случилась беда. В казармах готовились ко сну, как вдруг во дворе тревожно затрезвонил колокол. Дверь в комнату распахнулась, вбежал дежурный унтер-офицер и крикнул:

— Подымайсь! «Всеволод» горит! Живо всем на корабли!

Спустя полчаса экипажи были у кораблей. Из носового форд-люка «Всеволода» валил густой дым и вылетали искры. Вокруг него на льду толпилась команда. На верхней палубе показались командир «Всеволода» капитан второго ранга Берх с двумя офицерами. Весь в копоти, сбежав по трапу, он подскочил к контр-адмиралу Хметевскому, окруженному офицерами: