Иван Фирсов - Адмирал Сенявин

— Хо, хо, этой ночью кое-кому придется покормить рыбку у Брацо, — ответили весело матросы, — или погреметь кандалами на наших галерах.

…Еще засветло к Скаловскому вошел встревоженный мичман Мельников:

— Иван Семенович, с материка пришла рыбацкая гичка. Рыбаки толкуют, мол, сегодня в ночь против нас французы затевают диверсию.

Через минуту Скаловский внимательно слушал двух взволнованных рыбаков. Рассказав о приготовлениях в порту, они предложили:

— Господин капитан, мы будем стеречь всю ночь и, как только наполеонцы выйдут из бухты, зажжем костры. — Они указали на видневшийся через пролив обрывистый берег. — Сколь будет у них судов, столь и подожжем костров.

— Добро. — Скаловский пожал им руки и кивнул Мельникову: — Надобно этих молодцов отблагодарить, выдайте им дюжину бутылок лучшего вина из наших запасов.

Далматинцы наотрез отказались, тогда Скаловский приказал матросам погрузить корзину с вином в лодку к рыбакам. Когда рыбаки отчалили, командир собрал экипаж:

— Братцы, нынче француз решился испытать нас, так пускай попробует, почем фунт лиха. — Команда одобрительно загалдела, а Скаловский поднял руку. — Еще сказывают, что к нам идет Наполеон. Ежели я, не дай Бог, сложу голову, так вы уж не посрамите Отечества, бейтесь до конца!

Матросы разбежались готовить к бою пушки и ружья. Скаловский с Мельниковым обошли бриг и остановились на юте. Ветер стих. Луна еще не взошла. Из-за гор медленно наплывали тучи, закрывая небо плотной завесой.

— Неладно получается, — нахмурился Скаловский, — нам ветерок надобен. Отберите дюжину молодцов, покрепче, и спускайте барказ, — приказал он Мельникову. — Отойдите кабельтовых на пять к Сплиту. Дабы неприятеля нам не прозевать, дадите знать фонарем, как увидите. Сами быстро гребите под корму, барказ вздерните, но не заваливайте, может, для буксира понадобится. Видать, ветер стихнет вовсе.

В самом деле, вскоре заштилело, и только всплески от уходившего в ночную мглу барказа нарушали настороженную тишину и будоражили зеркальную гладь моря.

За час до полуночи на барказе зажгли фонарь — показался неприятель. Скаловский посмотрел в сторону берега. Оттуда задувал легкий бриз. Вдали мерцали пять костров.

— Передайте на барказ — возвратиться к борту. Баковой команде на шпиль, с якоря сниматься.

Тучи постепенно расходились, вышла луна. Барказ быстро поддернули на боканцах, оставив за бортом.

— Передать канонирам: огонь открывать по сигналу, на картечной дистанции, бить наверняка, — скомандовал Скаловский.

Медленно развернувшись, бриг двинулся навстречу французам, оставляя их справа. Первым открыл огонь «Наполеон». У него пушки били намного дальше. Ядра сначала шлепались за кормой, но там пристрелялись, и на «Александре» появились первые пробоины и раненые. «Александр», удачно сблизившись, первым же залпом поразил на верхней палубе «Наполеона» десятка три абордажных солдат. Следующий залп накрыл картечью канонерку. Она не молчала, огрызалась пушками и фальконетами. В это время две другие канонерки на веслах ушли в сторону, пытаясь зайти с кормы брига. Как нарочно, ветер совсем затих. Скаловский с досадой посмотрел на поникшие паруса.

«Теперь придется туго, французы на веслах могут наделать пакостей», — подумал он и крикнул Мельникова и боцмана.

— Живо спускайте барказ, заведите буксир и разворачивайте бриг бортом к неприятелю. Не давайте заходить ему с кормы.

Только успели спустить барказ и завести буксир, как две канонерки все-таки накрыли с кормы губительным продольным огнем бриг. Появились первые убитые. Требака и канонерки развернулись носом и приблизились на пистолетный выстрел. Бриг, отстреливаясь от «Наполеона» и канонерки, медленно, но верно выходил на позицию для решающего залпа. На всякий случай, готовясь к отражению абордажа, мачтовые матросы с ружьями, саблями и ножами укрылись на корме. Среди них выделялся марсовый Устин Федоров. С обмотанной кровавыми тряпками правой рукой, он крепко сжимал левой саблю и громко бормотал: «Ну-кось, сунься поди, ужо я тебе задам!»

«Александр» разворачивал жерла своих пушек прямо на «Наполеона».

Первым же залпом на канонерках сбило сотни солдат. На самой ближней канонерке пробило борт у ватерлинии, и она медленно кренилась, погружаясь в воду. С противоположного борта, отталкивая друг друга, в воду начали прыгать матросы.

«Здесь дело сделано», — повеселел Скаловский и схватил за рукав пробегавшего матроса:

— Бегом на бак, крикни боцману — разворачивать бриг вправо, бортом к «Наполеону»!

Французы теперь только поняли, что барказ не спеша, но наверняка ставит русский бриг в удобную позицию, и перенесли на него яростный огонь. Матросы на барказе не дрогнули и продолжали грести, разворачивая «Александра».

Один за другим четкие залпы проделали пробоины в борту «Наполеона». Но в это время со стороны кормы приблизились две канонерки, пытаясь сцепиться на абордаж. Скаловский искусно повернул бриг, и снова меткие залпы поразили французов.

Бой закончился далеко за полночь, бесславно для французов. Потонула изрешеченная канонерка, вторая, подбитая, еле дошла до Сплита. Следом за ней уныло отходили, кое-как отстреливаясь, избитый «Наполеон» с требакой. Вслед сыпались ядра с победившего «Александра».

«Доброго бы ветра нам — и доконали бы «Наполеона», — подумал, перевесившись через борт, Скаловский. Он приветливо помахал матросам на барказе, без устали третий час тащившим бриг вдогонку за французами.

— Четыре убитых и семь раненых, Иван Семенович, — раздался за спиной командира голос лекаря Ганителева. Весь в пороховом дыму, он так и не расставался с мушкетом. Наскоро перевязав раненых, выбегал лекарь на палубу, становился в ряд с матросами и палил из ружья по французам.

…Под грохот пушечной пальбы давно закончился бал в Сплите. Мармон с офицерами нервно прохаживался у пристани. В предрассветной мгле он различил силуэты двух судов. «А где же остальные, где обещанный «Александр» и пленные русские?» — холодея, думал Мармон, пока истерзанный, весь в пробоинах, подходил к пристани «Наполеон». Как во сне слушал он доклад капитана: «Две канонерки потеряны, двести человек убито…» Ярость душила французского генерала. «Под арест, всех под арест!..»

…Сенявин сам пришел на «Александр». Сломанный рангоут, избитые, в пробоинах борта, развороченная кормовая надстройка, перебитый такелаж, изорванные картечью паруса. «Такая победа вдвойне почетна», — сказал он перед строем экипажа.

— Ваш командир донес мне, что все вы сражались неустрашимо и храбро, — продолжал он, — по заслугам и достоинству подвиги ваши будут отмечены государем нашим. А от меня выдать по червонцу каждому и тройной чарке. Благодарю вас за службу Отечеству!