Виктор Сергеев - Унтовое войско

Видели они вблизи китайскую крепость. Ничего особенного. Крепость — так себе… Глиняная. Пальни из единорога — песок рассыпется, пыль к небу.

На крыше Зимнего дворца полоскался на морозном ветру золотой штандарт с черным орлом: «Царь дома!»

Муравьев, чувствуя, как замирает сердце, проследовал из кареты через Дворцовую площадь, гулко стуча каблуками по каменным квадратам.

Он уже знал о том, что Александр II распорядился прекратить всякие сношения с Китаем и что это его решение принято после аудиенции, данной государем всесильному канцлеру.

Генерал-губернатору сказали, что молодой государь примет его на нижнем этаже в рабочем кабинете, где обычно вел прием министров и сановников Николай I. Ну, что же… С Николаем I генерал умел ладить. Крут был Незабвенный, что и говорить! Да ведь не кто иной, как он посылал Муравьева в Восточную Сибирь. А раз сам посылал, вопреки мнению министров, то сам и выручал. А как он, Александр II? Пока был наследником-цесаревичем, поддерживал Николая Николаевича. Почему поддерживал? Хорошо, если из собственных убеждений, а если только из-за страха перед монархом? От этой мысли делалось мерзко на душе, побаливала печень и набухали мешки под глазами.

На государя мог повлиять в пользу Муравьева великий князь Константин.

Великий князь при жизни Николая I на лесть и заигрывания вельмож отвечал осторожностью. А на прямо и откровенно поставленные вопросы не отвечал. Каков-то он нынче?

Константин занимал пост в Главном морском штабе и имел чин генерал-адмирала. По всем делам флота Муравьеву приходилось писать великому князю. Тот мечтал о крупном русском флоте в Восточном океане. С ним был полностью солидарен и Муравьев. Тут пути их сходились. Муравьев и поныне рассчитывал на поддержку Константина. Именно ему он и сказал по приезде в Петербург;

— Ваше высочество! Начальник города Айгуня принял мой отряд казаков весьма ласково и всеми мерами содействовал скорейшему отправлению его в Усть-Стрелку, снабдив провизией и лошадьми. Замечу, ваше высочество, что местное китайское начальство содействовало всем лицам и командам, поднимавшимся в прошлом лете вверх по Амуру, снабжая их всем необходимым безденежно. Такое бескорыстное участие к русским, постоянно принимаемое китайским начальством на Амуре в то время, когда вопрос о разграничении поставлен нами ясно и определенно, есть доброе предзнаменование успешного его разрешения.

— Твердое ли это мнение? — спросил Константин.

— Начальник города Айгуня Фуль Хунга еще той весной предупредил меня, что есть распоряжение китайского правительства на будущее время запретить нам плавать по Амуру. Есть даже якобы указ богдыхана. Я не сомневаюсь, что мера эта изменится. Не соизволите ли вы, ваше высочество, признать полезным исходатайствовать у государя императора для начальника города Айгуня орден Святой Анны второй степени, алмазами украшенный, который бы я доставил ему через его правительство в приличное время.

Великий князь обещал походатайствовать перед государем и слово сдержал. А теперь, после приезда в Петербург Михаила Волконского, когда стало совершенно ясно, что указа богдыхана о запрещении русским сплава по Амуру просто не существует, отпала всякая нужда в замораживании сношений с Китаем.

Муравьеву удалось довольно быстро уговорить царя принять его сторону. Маятник качнулся от Нессельроде к Муравьеву.

— Канцлер слишком стар, чтобы проводить новую политику, — заметил великий князь Константин.

— Да, надобно подумать о его отставке, — согласился царь.

Муравьев счел нужным вступить в разговор:

— Обстановка повсюду меняется со скоростью, не всегда предвиденной. Россия накануне переговоров о мире с Англией и Францией. Китай еще не ведает про это, но всему свой черед. Дойдет и до него… Тогда, государь, потребуются срочные и важные решения. Дружеский тон последних листов пекинского трибунала доказывает, что китайское правительство, несмотря на слухи о запрете плавания наших судов по Амуру, отнюдь не желает поставить себя во враждебные отношения с нами. Говоря кое-когда о неприкосновенности Амура, как своего достояния, Пекин защищает реку только потому, что доселе ясно и определенно нами не была высказана необходимость, заставляющая русское правительство поставить Амур граничной чертой между двумя государствами.

Царь живо отозвался:

— Вам и карты в руки! Кто еще лучше вас может высказать ясно и определенно эту самую… необходимость? Пожалуйте!

— Заготовлен проект, ваше величество.

— Ну так мы послушаем с его высочеством.

Александр II прохаживался по ковру, вслушивался в глуховатый, взволнованный голос Муравьева:

«Важные причины побуждают нас поставить на вид трибунала, что для пользы обоих государств плавание по Амуру до самого моря должно быть признано постоянно свободным только для ваших и наших судов. Только плаванием русских судов по Амуру и защитой его устья могут быть обеспечены владения Китая и России от вторжения чуждых нам наций в эту реку, и мы долгом своим поставляем предупредить вас, что мы отнюдь не можем допустить какую-либо из других наций проникать на Амур.

Все это дружески сообщаем китайскому правительству на его размышление и не сомневаемся, что этот лист послужит ясным и твердым доказательством любезного и искреннего расположения всемилостивейшего государя императора к его богдыханову величеству».

Муравьев умолк и взглянул на царя. Тот покосился на Константина.

— Я полагаю, что составлено недурно, — отозвался великий князь. — Убеждения ваши, генерал, весьма ясны и точны.

— Не чересчур ли твердо? — усомнился царь.

— В самый раз, ваше величество.

— Ну что же, быть так. Я утверждаю этот проект, генерал, — ответил Александр II. — И сделаю повеление министерству иностранных дел, чтобы оно снабдило вас полномочиями для переговоров с китайцами. Плавание по Амуру велю продолжить, но воздерживаться от всяких насильственных мер. Применять открытую силу разве только для освобождения русских, если таковые будут схвачены китайцами в плен.

— Ваше величество! — заговорил Муравьев. — Китаю за его разумную позицию мы могли бы предложить артиллерию. Она у них весьма плоха.

— Сделайте представление военному министру. Ну уж раз… если ты, генерал, так добр до китайцев, то не откажи в просьбе и своему государю. Нерчинские заводы мы снова взяли к себе…

— Да, государь. Все заводы с имуществом переданы кабинету его величества, — отозвался Муравьев.

— Ты не забыл, что они все же оставлены на твою ответственность?

— Помню, ваше величество! Держи в узде горное правление и горные конторы и всех прочих… Мы на тебя во всем надеемся. А просьба к тебе вот о чем. Мои министры досаждают мне проектами… Они внушают мне, чтоб высочайше было соизволено часть земель по левому берегу Амура отдать в собственность кабинета его величества… как бы… ну… в вознаграждение, что ли, за отпуск горных рабочих и крестьян в казаки вместе с землей. Уж я не знаю как и поступить.