Андрей Колганов - Йот Эр. Том 1

Дядя Савва сидел перед ней, понурив голову.

– Ладно, нечего тут рассиживаться! – решительно сказала Елизавета Климовна. – Под лежачий камень вода не течет. Пошли Якова выручать!

И все, кого она собрала, толпой двинулись к горотделу НКВД, где бабушку хорошо знали и неплохо помнили ее мужа. А разговор там завязался еще более горячий, чем с дядей Саввой. Но бабушкин напор сделал свое дело:

– Смотри, Лизавета! – сказали ей напоследок. – Отдаем тебе зятя на поруки под твою ответственность. Если что не так – сама знаешь!

Отец вернулся из НКВД весь какой-то понурый, с потухшими глазами, без шпалы в петлицах. Медаль «XX лет РККА», врученную совсем недавно, ему, впрочем, оставили. Целыми днями он сидел дома, ничего не делая. Нина стала замечать, что всегда подтянутый, гладко выбритый отец и бриться стал не каждый день, нередко щеголяя с колючей щетиной, которая неприятно кололась, когда он пытался поцеловать дочку. Забросил он и занятия гимнастикой по утрам – а раньше Нина любила смотреть на его крепкую, мускулистую фигуру и нередко вздрагивала, когда он даже посреди зимы обливался холодной водой до пояса. Одно пока оставалось в нем неизменным – ежедневно до блеска начищенные хромовые сапоги, сшитые на заказ, и чистый подворотничок гимнастерки.

Все чаще и чаще Речницкий стал прикладываться к бутылке с водкой.

За что его жизнь бьет так подло? Ведь с юных лет в Красной Армии! Он вспоминал, как в детские годы скитался с бабкой, у которой был на воспитании, как в 1914 году она прибилась вместе с ним к лазарету отступающей русской армии и как после ее смерти в 1916 году поступил в армию добровольцем. А потом – революция, 1918 год, и он выбирает свое место в рядах красных. Вспоминал сентябрьские бои под Кунгуром, когда они пытались сдержать рвущиеся вперед войска Колчака, и тяжелый отход зимними месяцами к Каме. Там, под Кунгуром, он и познакомился с молодым, всего на два года старше его, командиром эскадрона Константином Рокоссовским. Потом судьба развела их – он с войсками под командованием Фрунзе отправился в 1920 году на Туркестанский фронт, а Константин – дальше на восток, добивать колчаковцев… Где-то сейчас Рокоссовский? Слышал, он сильно вырос в чинах, комдивом стал, получил под командование корпус. Небось, арестован, ведь тоже поляк…

И бывший капитан единым махом опрокинул в глотку очередные сто граммов водки.

– Яков, бросай пить! Не дело это! – урезонивала его бабушка.

– А что мне еще делать прикажешь? – раздраженно бросал отец. – Я всю жизнь армии отдал! А они меня взяли да выкинули вон, как пса шелудивого!

– Ты что сопли распустил? – тон бабушки становился угрожающим. – Ты мужик или нет? На обиженных воду возят. Да и не на кого обижаться – сам во всем виноват!

– Сам? – полупьяным голосом возмутился отец (водка его так легко не брала). – В чем это?

– Сам, сам! – настаивала бабушка. – А виноват ты в том, что смотрел сквозь пальцы, как насажали на вашу шею всяких сволочей, а теперь они творят, что хотят!

Переведя дыхание, она решительно заявила:

– Так, нечего тебе больше водку хлестать и сидеть тут без дела, обиды свои пережевывать. Ищи себе работу…

– Да кто же мне ее даст! – махнул рукой Яков.

– Ищи! – повелительно прикрикнула Елизавета Климовна. – Будешь искать – найдешь! Какую ни есть. Не все же вокруг одни сволочи?

И отец отправился искать работу. Не сразу, но нашел – преподавателем физкультуры в политехникуме, где за него замолвил слово инструктор по начальной военной подготовке – пожилой отставник, хорошо знавший бабушкиного мужа, да и с самим Яковом знакомый.

С шестилетней Ниной, разумеется, никто подробно об аресте и увольнении отца из армии не беседовал. Однако девочке крепко запали в память все обстоятельства этого дела и все беседы, которые велись в доме вокруг него. Одно Нина поняла за эти непростые часы, дни и недели: не всем людям можно верить, не на всех можно положиться, и многие далеко не столь хороши, как можно было бы судить по их словам и приветливым улыбкам. И, что кольнуло ее больнее всего: те, кем она гордилась и кому втайне завидовала, – красные командиры со сверкающими красной эмалью шпалами и даже ромбами в петлицах – могут оказаться малодушными, трусами, и отступниками, и даже бессовестными карьеристами, готовыми ради своих постов сломать судьбу человека.

Арест и увольнение из армии отца аукнулись и матери Нины. Хотя она не была с ним официально расписана, ее вызвали в партийную организацию инженерного управления и потребовали отречься от Якова Речницкого.

– С какой это стати? – возмутилась мама. – Он что, враг народа? Тогда бы его НКВД не выпустило!

– Все равно! – заявили ей. – Раз уволили из армии, значит, человек он подозрительный.

– Ну уж нет! – отрезала мама. – Я его не для того выбирала, чтобы от него отрекаться.

За такую строптивость маме пришлось расстаться с партбилетом. Естественно, она подала апелляцию, а тут как раз выяснилась большая нужда в кадрах специалистов для работы в системе созданного приказом № 0100 НКВД СССР от 22 мая 1938 года ЖДСУ НКВД на ДВ (Железнодорожное строительное управление НКВД на Дальнем Востоке). Деятельность этого управления развернулась от Тайшета до Комсомольска-на-Амуре, и зэков в качестве рабочей силы там хватало, а вот специалистов – нет. Апелляцию Анны Коноваловой удовлетворили, партбилет вернули, и поехала она в Сибирь, разворачивать железнодорожное строительство.

На улице Нина давно уже была своей. Здесь, на территории Русского города, жили, разумеется, не одни русские – хватало и украинцев, и татар, и евреев, и, разумеется, узбеков. Тем не менее, Русский город накладывал на всех свой отпечаток: частыми были смешанные браки, узбечки уже успели расстаться с паранджой, тогда как на улицах Старого города она была отнюдь не редкостью. Среди подружек Нины узбечки тоже были, тем более что их объединяло общее дело…

Какое? Да житейское, в общем-то, дело – мытье головы. О, дело это, хотя и обыденное, но отнюдь не такое простое, как кажется! Занимались им, разумеется, на женской половине и всегда не в одиночку. Нина, собравшись со своими подружками, сначала помогала им расплести множество маленьких косичек. Затем получившуюся гриву темных волос мыли в кислом молоке, вытирали, просушивали… Какой при этом получался запах, сами можете себе представить, но вот что молочная сыворотка благоприятно влияет на волосы – это факт. Волосы росли длинные, прочные, пышные.

Затем волосы надо было тщательно расчесать и снова заплести в множество тугих маленьких косичек. Одной со всем этим было бы справиться гораздо труднее. Нина, в отличие от узбечек, маленьких косичек не носила. Ее волосы, такие же темные, длинные и пышные, как и у ее подружек, были чрезвычайно непослушными и совершенно не желали держаться в заплетенной косе, тут же рассыпаясь. Их можно было удержать, только вплетая в косы ленточки и тщательно завязывая их. Так что приходилось ограничиваться всего двумя косами.