Юлия Вознесенская - Эдесское чудо

Евфимия на это ничего не ответила, только вздохнула.

В доме Софии водворились покой и тишина. Евфимия поселилась в своей комнате и большею частью сидела там или в саду, вышивая или читая святых отцов. Выходила она с матерью и няней только в храм Божий, но и там не разговаривала ни с кем, кроме священнослужителей, если те к ней обращались. Лицо ее постепенно светлело и обретало краски, снова делаясь на редкость красивым, но юным и безмятежным, как прежде, уже не никогда не стало.

Софию очень волновало положение дочери: кто она теперь – брошенная жена или вовсе никогда не бывшая замужем девушка, родившая и потерявшая ребенка? Естественно, что с этим вопросом она решила обратиться к Мару Евлогию, но не в соборе после службы, а нарочно отправившись в его уединение вместе с Евфимией и Фотинией, чтобы ничто не помешало их беседе.

Мар Евлогий не стал вводить женщин в свою пещерную келью, а принял их в специальной маленькой беседке в крохотном садике, построенной его духовными сыновьями специально для этой цели. Он еще раз выслушал всю историю Евфимии с самого начала, перебирая четки, задавая вопросы, а иногда просил женщин прерваться и долго молчал, молясь. И наконец сказал:

– Я не знаю, что думать о теперешнем положении Евфимии. Бракосочетание ее с коварным готфом церковь, конечно, признает незаконным и как бы не бывшим, и на этот счет я составлю для нее бумагу. Но она жила с ним в супружестве, почитая его истинным, и родила от него ребенка. Скажи мне, Евфимия, если бы Аларих разыскал тебя и предложил стать его женой, – теперь-то он вдовец, – как ты думаешь, согласилась бы ты в ответ на его уговоры?

– Нет, владыко! Никогда и ни за что я не стала бы даже слушать проклятого готфа! Я думаю, мне лучше уйти с матерью и няней в монастырь…

По тому, как содрогнулась Евфимия при одном его предположении о новых притязаниях «проклятого готфа», Мар Евлогий понял, что как ни сильна была любовная привязанность Евфимии, вся она без остатка выгорела в пережитых страданиях. Но надобно было еще подождать, чтобы и пепел унесло и развеяло живым дыханием жизни…

– Не будем забегать вперед, – сказал он. – О монастыре тебе думать рано: прежде ты должна исполнить епитимию, которую я наложил на тебя за отравление жены готфа. Конечно, чудо, которое сотворили с тобой наши святые мученики Гурий, Самон и Авив, само по себе говорит о том, что Господом твои грехи прощены, а вот простила ли ты сама себе то, что сотворила с соперницей?

– Но та же убила ее ребенка и моего внука! – вмешалась София.

– А вправе ли была наша Евфимия сама вершить суд и казнить преступницу?

– Нет, владыко, не вправе! – отозвалась сама Евфимия. – И я просила прощенья у мертвой Фионы.

– Когда была заключена с нею в одной гробнице и тоже ждала смерти?

– Да.

– Хорошо сделала. Но продолжай молиться и каяться.

– Я так и делаю, владыко.

– И всю жизнь молись за нее.

– Буду.

Фотиния ахнула:

– Да как же… – открыла она было рот, но епископ одним мановением руки остановил ее.

– Молчи, Фотиния. Воспитанница твоя сумела понять больше, чем ты. Похоже, что не вся на свете мудрость досталась тебе одной, матушка.

Нянюшка пристыжено умолкла.

– И вот вам мое слово, дорогие. Не делайте пока ничего особого и не загадывайте вперед. Придет срок – и все решится само собой по воле Божией. Дайте и Господу время на то, чтобы помочь вам. Иногда чудеса творятся мгновенно, а иногда – медленно и постепенно. Уповайте на Бога, родные мои, и предайтесь Ему целиком и полностью. Продолжайте жить, как жили, молитесь, ходите в церковь, любите друг дружку и никого не обижайте. Живите тихо, и в этой тишине да свершится воля Божия.

Из Фригии вернулся Товий. Расспрашивая именитых граждан и воинов по всем фригийским городам, он все-таки сумел найти того, кто по описанию узнал готфа Алариха, – и тот посоветовал купцу съездить в Иераполис.

Усадьбу Алариха в Иераполисе Товий нашел почти сразу, но хозяина дома не оказалось: слуга сказал ему, что после смерти жены готф почти сразу же отправился в поход против персов, а имением и домом распоряжается управитель. Товий представился управителю знакомым его хозяина из Эдессы, рассказал о подвиге, прославившем Алариха во время осады Эдессы эфталитами, и управитель, поскольку дело было к вечеру, предложил молодому купцу приют и ночлег. Товий, естественно, согласился. За ужином он спросил управителя, не приводил ли хозяин из прежних походов вторую жену, молодую и красивую? Управитель возмущенно ответил ему, что готфы, слава Богу, христиане, и многоженство у них не принято. Однако, когда подошло время отправляться на покой, пожилая домоправительница, слышавшая их разговор, вызвалась проводить Товия в его комнату и, войдя туда вместе с ним, сразу же спросила, причем на арамейском языке:

– Ты хочешь что-то узнать о Евфимии из Эдессы?

– Да! Ты знаешь о ней хоть что-нибудь?

– Я знаю о ней все, кроме того, куда она исчезла, – отвечала ему Кифия, это, конечно, была она.

Женщина рассказала купцу все, от появления Евфимии в доме Алариха в качестве рабыни до ее заключения в гробницу умершей Фионы. А дальше было вот что.

Через три дня после того, как обезумевшую от ужаса Евфимию втолкнули в пещеру вслед за трупом Фионы, заложили вход доставленным по приказу Алариха огромным тяжелым камнем и замуровали его, в Иераполис вернулся правитель области. Узнав о преступлении, случившемся в доме Алариха, и об устроенном над виновной рабыней самосуде, он немедленно потребовал ее освобождения из гробницы для расследования и сам отправился вместе с Аларихом и слугами к месту погребения знатных горожан. Первое, что все увидели, приблизившись к пещере, был разбитый сверху донизу и опаленный молнией камень. Его по частям отвалили от гроба – и никого не нашли, кроме лежащей на возвышении мертвой Фионы.

– Чудо! Ангелы Господни освободили Евфимию! Значит, она была невинна! – заговорили между собой слуги.

– Или у вашей убийцы были сообщники, разбившие и отодвинувшие камень и поставившие его на место после того, как выпустили ее, – сказал правитель. – Но нет обвиняемой – нет и суда. Мы продолжим следствие, если она найдется.

– На этом история Евфимии во Фригии закончилась, а сам Аларих при первой же возможности покинул Иераполис, – закончила свой рассказ Кифия. – Ты будешь продолжать искать ее?

– Да.

– Тогда утром не уходи сразу, я принесу тебе одну вещь, которую ты ей передашь с моим напутствием.

Наутро Кифия сама накормила Товия и проводила его, а на прощание дала ему небольшой узелок и велела передать его Евфимии со словами: «Я надеюсь, что тебе это еще пригодится».