Александр Золототрубов - Опальный адмирал

— Было такое, Семен Михайлович, — признался адмирал. — Это когда в сорок втором немцы в Севастополе потопили крейсер «Червона Украина». Когда адмирал Октябрьский доложил мне об этом, у меня будто в груди что-то поломалось. И так мне стало жаль корабля, что на глаза накатились слезы.

— Это чувство мне понятно. — Буденный шевельнул усами. — В сорок втором летом, будучи командующим фронтом, я находился в Краснодаре. Адмирал Исаков сказал мне, что в Новороссийск прибыл лидер «Ташкент», из Севастополя он доставил раненых. На всем пути следования корабль бомбили «юнкерсы», но экипаж выстоял! Я поручил Исакову наградить орденами и медалями всех, кто отличился, а сам на другой день прибыл в Новороссийск. «Ташкент» стоял у причала. Я взобрался на орудийную башню и поздравил моряков с успешным рейсом, поблагодарил их за то, что спасли и раненых, и свой корабль).

После Севастополя Кузнецов побывал в Николаеве, где на стапелях строились корабли, встречался с рабочими завода, призывал их «скорее дать флоту эсминцы». А из Николаева путь наркома лежал в Одессу. В июне Кузнецову удалось побывать в Архангельске и на Северном флоте в Полярном. В конце июля вместе со Ждановым он на Балтике принял участие во флотских учениях. Чем глубже Николай Герасимович вникал в жизнь флота, тем острее чувствовал необходимость решать прежде всего те проблемы, которые давали возможность резко повысить боеготовность кораблей и береговых частей. И начал он с главного — ввел в действие трехступенчатую оперативную готовность сил ВМФ (№ 3 — повседневная, № 2 — повышенная и № 1 — полная), определявшую место и действия каждого — от адмирала до краснофлотца. Систему, рожденную молодым тогда еще наркомом, главком ВМФ адмирал флота В. Чернавин назвал «исторической», ибо она позволяла в короткий срок, за несколько часов, подготовить все корабли и воинские части ВМФ к отражению внезапного удара противника и развертыванию сил в море для ведения боевых действий по планам первых операций. Важно и то, что нарком ВМФ предоставил командованию флотов самостоятельно объявлять степень оперативной готовности. В предвоенные годы это сыграло решающую роль в заблаговременном выполнении мероприятий по подготовке сил к отражению внезапного нападения.

В воздухе «запахло грозой». Становилось уже очевидным, что опасность войны в Европе нарастает и что фашистская Германия — наш вероятный противник. Кузнецов верил, что Гитлер начал подготовку к войне против СССР. А коль так, то следовало настойчиво готовить флоты к войне. Он пригласил к себе начальника Главного морского штаба Галлера. Тот не замедлил прибыть.

— Вот побывал на флотах и хочу с вами, Лев Михайлович, держать совет, — улыбнулся Кузнецов. — Одну проблему мы с вами решили: учрежден День Военно-морского флота. Но надо решать и другие, не менее важные проблемы, и пока товарищ Сталин благоволит к молодому наркому ВМФ, надо этим воспользоваться, — шутливо добавил он.

Галлер усмехнулся в рыжие усы.

— Я разделяю вашу озабоченность, нарком ВМФ провел заседание Главного военного совета, на котором обсуждались вопросы аварийности кораблей. «В чем ее главная причина? — спрашивал он. — Это ошибки командиров, нарушающих требования инструкций по управлению кораблем. Сплошь и рядом нарушаются правила кораблевождения».

— Надо отдавать под суд тех командиров, которые бьют корабли, — подал реплику заместитель наркома ВМФ Исаков.

— Тогда надо судить едва ли не каждого четвертого командира, — съязвил Галлер, глядя то на наркома, то на Исакова.

— Почему каждого четвертого? — загорячился Исаков.

Он ждал, что ответит ему Галлер, но заговорил Кузнецов:

— Потому, Иван Степанович, что многие командиры слабо подготовлены управлять кораблем. Так, значит, всех их судить? Нет, — решительно качнул он головой, — их надо учить! Да-да, именно учить — терпеливо, настойчиво, без скидок на чины и былые заслуги. Не зря же говорят в народе, что не станет тигром тот, кто носит шкуру зайца. А в «шкуре зайца», позволю заметить, есть люди и на ходовом командирском мостике.

Исаков близко к сердцу воспринял слова наркома.

— Николай Герасимович, возражаю! Исходя из многих моих наблюдений, наши командиры кораблей в своей основе смелы и мужественны от природы, — горячо произнес он. — А природная смелость, как справедливо говорил Ушинский, есть та глыба драгоценного мрамора, из которой страх вырабатывает величественную статую мужества! Да, учить командиров надо, и тут я с вами согласен…

— Но мы пока не решили проблему подготовки командирских кадров, — прервал Кузнецов своего заместителя, — пересмотрели процесс качества и систему их подготовки. Конечно, нередко аварии случаются из-за лихости командиров, когда они совершают маневры, дабы упредить противника, первыми нанести по нему удар. Вот с этих лихачей нужно спрашивать строго, а иных не грех и отдавать под суд…

Сошлись на том, что все эти жизненные проблемы следует незамедлительно решать. На другой день Галлер принес Кузнецову проект приказа о борьбе с аварийностью кораблей.

— Вот это оперативность! — похвалил нарком начальника Главного морского штаба. — Я посмотрю документ, все ли в нем учтено, а потом подпишу. И еще, Лев Михайлович: нам надо провести испытания кандидатов на должности командиров кораблей, дивизионов, соединений, а также продумать ряд мер по повышению военно-морской подготовки командного и начальствующего состава.

«Молод нарком, всего-то тридцать пять годков, а башка крепко варит», — подумал Галлер, а вслух произнес:

— И то, и другое очень важно и своевременно. У меня на этот счет имеются некоторые мысли. Да, — спохватился он, — есть одно дело, очень значимое дело, но боюсь, товарищ Сталин нас не поддержит. Нужны дополнительные финансы…

— А ты скажи, что это за дело, глядишь, я ухвачусь за него обеими руками, — усмехнулся Николай Герасимович, попыхивая папиросой.

— Я готов, — покраснел Галлер. Он открыл свою записную книжку. — Не установить ли на флотах круглогодичную систему боевой подготовки? Стабильность личного состава на кораблях и в частях флота повысилась, введен пятилетний срок службы, увеличился приток сверхсрочнослужащих. К тому же зима морякам не помеха — мы имеем все незамерзающие порты. Есть смысл сражаться за эту идею, тогда мы смогли бы поддерживать боевую готовность наших флотов и флотилий постоянно и на высоком уровне!

По губам наркома скользнула улыбка.

— Лев Михайлович, этим вопросом я уже занимался, подбросил мыслишку Жданову. Она ему понравилась, но он адресовал меня к Сталину: мол, если вождь одобрит, тогда — за дело! Надо бы начальству доложить, но я все не решаюсь. У меня и так к вождю целый короб всяких просьб.