Александр Золототрубов - Опальный адмирал

После решения ряда вопросов у Булганина по ремонту крейсера «Молотов» Кузнецов возвращался к себе. В приемной министра он увидел маршала Говорова.

— Леонид Александрович, я хотел бы зайти к вам, — сказал главком.

— Зачем? — усмехнулся маршал.

— У вас, видимо, есть замечания по работе Главного штаба? Слышал я, что и в мой адрес у вас есть претензии.

— Все будет указано в акте проверки, — сухо ответил Говоров.

Вернулся к себе Кузнецов не в духе. Это заметил адмирал Галлер, принесший ему на подпись приказ о переводе кораблей с Северного флота на Балтику. Он положил на край стола папку с документами.

— Вы чем-то взволнованы?

— Разве мало у меня разных дел? — грустно улыбнулся Николай Герасимович. — Эх, Лев Михайлович, скажу вам честно, иной раз мне кажется, что лучше чувствовал себя, когда шла война. Ей-богу, правда! Теперь же, куда ни пойди, везде встречаешь сопротивление своим планам, слышишь окрики.

«Видно, крепко его допекли», — подумал Галлер.

— Лев Михайлович, мы что-то затянули с формированием команд для отправки в Италию за кораблями.

— Сроки нам дали короткие, а людей мы собираем со всех флотов! — возразил Галлер. — И кораблей немало: линкор, крейсер, шесть эсминцев, две подводные лодки, двенадцать торпедных катеров, танкер, пять водолеев, десять буксиров… — Какое-то время адмирал молчал, потом сказал сдержанно: — Не нравится мне все это…

— Что, приемка кораблей?

— Да нет… Инспектирование Главного штаба мне не по душе. На вас, Николай Герасимович, идет охота…

Без стука в кабинет вошел адмирал Левченко.

— Звонили из ЦК партии. Вам и генералу Рогову прибыть к Жданову к семнадцати ноль-ноль.

Кузнецов почувствовал, как дернулись губы от напряжения. На душе — холодок. Он понимал, что это глупо и смешно, и все же спросил:

— Что еще?

— Дворцовые тайны мне, Николай Герасимович, неведомы.

Кузнецов стал быстро одеваться.

В кабинете секретаря ЦК партии Жданова находился и Булганин. Он сидел за столом и просматривал какие-то бумаги. Услышав стук двери, поднял голову. Главком поздоровался, то же сделал и генерал Рогов.

— Почему все еще не отправлены команды моряков в Италию, ведь там их ждут корабли? — спросил Жданов.

Кузнецов объяснил, отчего произошла задержка. Но теперь люди подобраны и вот-вот выедут.

— Кто виноват в задержке? — сухо спросил Жданов.

— Я, Андрей Александрович.

— А вы что скажете? — Жданов посмотрел на генерала Рогова.

— Главком определил сроки формирования команд, а они оказались нереальными. — На губах генерала вспыхнула усмешка.

— Вы что, невиновны? — сердито спросил Рогова Жданов… — Вот уж поистине был прав философ Григорий Сковорода, когда говорил, что без ядра орех ничтожен, а без сердца — человек! Вы, Иван Васильевич, вижу, боитесь и не желаете разделить ответственность с главкомом, и я весьма огорчен…

Вышел из Кремля Кузнецов в душевном смятении, казалось, он перенес тяжелую пытку.

— Николай Герасимович, ты, пожалуйста, извини меня, — начал Рогов. — Понимаешь, я сказал в том смысле, что за все на флотах в ответе главком…

— Не надо, Иван Васильевич, — прервал его Кузнецов. — Я готов принять удар… Не казни себя. Если бы ты признал свою вину, ничего бы не изменилось. Инспекция у нас проводится по распоряжению вождя. Не зря это, поверь. Против меня вся эта затея…

Дня через три постановлением Совета Министров СССР от 19 сентября 1946 года главкому Кузнецову было поставлено на вид за «недостаточное внимание к руководству по переводу судов в Советский Союз».

«Хоть бы правильно написали: не суда, а корабли!» — выругался в душе главком. Не злость одолела его от крючкотворства Жданова и Булганина — обида смяла сердце, едва прочел постановление правительства.

— Чего такой грустный? — спросил маршал Василевский, едва Кузнецов вошел к нему.

— Что, разве заметно? — вопросом ответил Николай Герасимович, садясь в кресло. — Кое-кто меня огорчил, но не беда… Я почему прибыл к вам? Хочу совет держать…

— Одну минуту. Ты ужинал? Нет? И я тоже… Сейчас мы это дело организуем. — Маршал нажал кнопку звонка, и в кабинет вошел адъютант — кряжистый полковник с тонкими черными усиками. — Принеси нам, пожалуйста, чай с лимоном и что-нибудь поесть.

— Бутерброды с ветчиной и бужениной подойдут?

— Чего желаешь? — Василевский взглянул на адмирала.

— Что вы, то и я, — смутился Николай Герасимович. — Вообще-то я еще не ужинал, подкрепиться не мешает…

И вот уже на столе дымится чай.

— Так вот отчего я грустный, — вновь заговорил Кузнецов. — Совет Министров СССР поставил мне на вид!

— За что?

Кузнецов объяснил подробно, упомянул и о том, что Жданов приглашал его по этому случаю в Кремль. В этом вопросе недоработал Главный морской штаб, а наказали его, и поделом: за все, что происходит на флоте, в ответе — главком.

— Факт неоспоримый. — Маршал маленькими глотками отпивал чай. — Но взыскание не ахти какое, и стоит ли так переживать?

— Если бы только это, Александр Михайлович, — едва не воскликнул адмирал. — Я давно заметил, что Сталин стал ко мне придираться, чего раньше не было. То одно ему не по нраву, то другое… А сейчас устроил проверку работы Главморштаба, комиссию возглавил Говоров…

— Знаю, — прервал главкома начальник Генштаба. — Проверка есть проверка, и я не вижу здесь злого умысла.

— А я вижу, вы уж извините… — Николай Герасимович замялся. — Все началось с тех пор, как я возразил Сталину по вопросу о разделе Балтийского флота на два самостоятельных флота.

— А как повел себя твой заместитель адмирал Исаков?

— Он меня не поддержал, а при голосовании на Военном совете, когда там обсуждалось предложение вождя, воздержался.

— Это плохо, когда заместитель идет против своего начальника, — неодобрительно отозвался маршал. — Ты что, чем-то обидел Исакова?

— Да нет, Александр Михайлович, Исаков просто испугался за свою карьеру и не решился выступить против предложения вождя. Ему ничего, а мне, видно, дадут по шапке. Все идет к этому…

— Зря наговариваешь на себя, Николай Герасимович, — упрекнул его Василевский. — Ты же не слуга двух господ? Один у нас вождь — Сталин, ему и служим. — Маршал налил себе еще чаю. — А теперь говори, какое у тебя ко мне дело.

— Сложное дело, им и живу…

— Это будет твой последний и решительный бой? — улыбнулся начальник Генштаба.

— У меня этих боев с начальством было немало, и не все я их выигрывал. — И главком без перехода объявил: — Я хочу написать на имя Сталина служебную записку.

— О чем?

— О том, какую работу ведет военно-морской флот по созданию методов защиты от атомного оружия, что для этого нам надо. Есть у меня некоторые мысли насчет ядерной энергии. Хочу предложить создать единый руководящий орган в Министерстве Вооруженных Сил, чтобы придать весомость всем этим проблемам. Надо ли писать Сталину?