Валентин Пронин - Царь Саул

— Какой благочестивый разведчик, — глядя им вслед, язвительно сказал Гист.

— Лучше этого чудака нет соглядатая на свете, — заверил его Ямин. — Он сделает всё, как следует, я не сомневаюсь.

— Подождём немного и увидим, чем это закончится. Во всяком случае, мы делаем ещё одну попытку спасти первого царя Эшраэля, — глубокомысленно произнёс Гист.

Приграничный пелиштимский Гет встречал победителей с их переполненными добром повозками, с верблюдами, навьюченными оружием и медной посудой. Князь Анхус вышел на главную площадь города, радостно встречая молодого белокурого военачальника, которого он приветствовал и обнял, как сына. На вопрос князя, кого он истребил в этом походе, Добид с простодушным видом ответил:

— Людей ибрим, детей Эшраэля. Я напал на полуденную область Ярохмеля и на область кенеев. Они упорно сопротивлялись. Пришлось убить всех мужчин, детей и женщин. Может быть, кто-то бежал и скрылся, но я не стал их преследовать. Я твой слуга и выполнял твой приказ.

Отдав княжеским казначеям добычу (часть добычи Анхус подарил своему любимцу), победители заспешили в Шекелаг, к жёнам, детям, подругам, к своим временным, но спокойным жилищам.

Дорога слегка дымилась серой пылью под ногами воинов, копытами ослов, колёсами повозок и мозолистыми ступнями важно вышагивающих верблюдов. Несколько пастухов подгоняли овечьи отары, шерстистой волной катившиеся с обеих сторон от каравана победителей.

Эта южная часть страны Пелиштим была мало населена. Изредка попадались небольшие посадки маслин, не дающих тени, чередуясь с посадками финиковых пальм, с зарослями миртов и тамариска. Начиналась летняя жара. Косматое, ослепляющее солнце всё выше взбиралось на высоту безоблачного неба и торжествующе катилось среди лазоревой пустыни. В этом беспредельном просторе изредка медленно плыл орёл, высматривая зайца или детёныша антилопы. Пара грифов деловито летела в том же направлении, куда двигалось войско Добида.

Проводив взглядом уверенный полёт птиц-падальщиков, воины невольно хмурились. Скоро было замечено ещё несколько грифов, частыми взмахами крыльев подтверждавших целенаправленность своего полёта.

— Мне это не нравится, — произнёс Хиян, указывая на грифов.

— Ну, что такого. Нашли где-то падаль, — беспечно возразил ему весёлый Хетт, мечтающий обнять свою хорошенькую, бойкую, ненасытную в любви подружку, служанку госпожи Абиге.

— Похоже на то, что неподалёку падали много, — пробормотал зифей.

Многие воины имели такое же мнение, поэтому с беспокойством убыстряли шаги и понукали вьючных животных. За долгие месяцы скитания в горах жители эшраэльских городов и селений приобрели качества охотников. Широко раздутыми ноздрями они втягивали воздух, стараясь уловить запах беды.

Разговоры прекратились. Все шли, напряжённо всматриваясь в том направлении, где между холмами должен был появиться спрятавшийся в тени теребинтов, уютный Шекелаг.

Когда они на последнем повороте вышли из-за невысокой горы, то уже не смотрели на голошеих грифов и бурых орлов. Понимали: их ждёт горе. И оно явилось разрушенной стеной городка, обугленными стенами, проваленными крышами домов, трупами защитников Шекелага, над которыми хищно трудились пожиратели падали, и валяющейся на боку повозкой зеленщика с поломанным колесом, и оперённой стрелой, торчавшей в спине старика…

Добид первым бежал среди развалин и плакал о своём сыне, маленьком Амноне, о матери его, скромной милой Ахиноам, и о красавице Абиге, о соседях своих в Шекелаге, об эшраэлитах, живших с ним в пустынных горах во времена Саулова гонения. За ним бежали Абитар, Хетт, Абеша, Гаддиэль, Хиян и все воины. Они выли и плакали, рвали волосы на голове и не щадили свои бороды, вырывая из них клочья. Многие валились на землю и бились головой, в отчаянье выкликая имена своих детей, жён и близких.

— Восстал бог и отнял у народа своего посох поддержки своей! И хлеб милости своей! — вопил седой пророк Гаддиэль, раздирая на себе одежду. — О, дом Якуба! О, бог Абарагама и Ицхака! Ты отринул народ свой за гордость его! И отнял у храброго вождя славу его, и у простого воина силу его! Ты отобрал у пророка прозорливость и у священника мудрость! Ты позволил нечестивым обнажить наготу жён и дочерей наших и схватить детей наших! И будет теперь вместо благовония зловоние, вместо пояса — верёвка, вместо завитых волос — плешь, вместо свободного плаща — вретище, вместо красоты — позорное клеймо…

— Погибли дети мои и жена моя! — надрывно стонал, заливаясь слезами, пожилой юдей, посылавший некогда к Добиду жену с молоденькой Ахиноам. — Зачем мы пошли служить безбородым и воевали ради гетского князя? Вот Ягбе и наказал нас беспощадно, как предателей, пришедших в город чужих богов… Разве могло быть по-другому? Проклят я теперь, лишившийся детей своих и жены своей из-за того, что пошёл за Добидом!

— Это Добид во всём виноват! — завизжал внезапно желтолицый, носатый эфраэмит, и прежде всегда недовольный и раздражительный. — Сначала он обозлил царя Саула и таскал нас по дебрям лесным, по пустыням и горам, чтобы спасти свою душу от царской мести. А потом привёл нас к врагам нашим в пелиштимский Гет, чтобы воевать на пользу князя Анхуса. Добид замышляет пойти вместе с войском безбородых против своих братьев, против Эшраэля…

— Верно! — поддерживал эфраимита один жадный юноша, часто дерзивший начальникам и негодующий по тому, что получает добычи меньше их. — Этот бетлехемец предатель! Он хочет сделать нас слугами безбородых! Он решил увести нас от Ягбе к мерзостному Дагону! Из-за него погибли наши жёны!

— Судить его! Побить камнями! — взвыли согласные с ними из толпы воинов. — Добид стал предателем! Поэтому бог Эшраэлев отнял у нас жён и детей!

Постепенно толпа накалялась, ища удовлетворения своей скорби и желающая кровавых жертв. Всё больше голосов требовали судить Добида. Наконец толпа зарычала и развернулась полукругом, надвигаясь на своего вождя.

Добид вытер слёзы и стоял, положив руки на пояс. Он разглядывал приближавшихся к нему разъярённых эшраэлитов холодными серыми глазами. Его голова в эти мгновения была полна воспоминаний о том, как воины восхваляли его после поединка с Галатом, как народ кричал ему «осанну», сразу забыв все подвиги Саула и отвернувшись от оскорблённого царя.

— Опомнитесь, люди ибрим! — С таким воплем выбежал вперёд и закрыл собой Добида левит Абитар. — Вы хотите совершить преступление, равного которому ещё не случалось! Остановитесь, пока не поздно!

Рядом с Абитаром оказались Абеша, Хетт и Хиян с несколькими охотниками-зифеями, молча доставшими из колчана стрелы и натянувшими согнутые, как рождающаяся луна, короткие луки.