Юрий Когинов - Татьянин день. Иван Шувалов

Только на уме милой прелестницы, оказывается, был не польский и никакой иной, а всероссийский трон.

— Это — копия духовного завещания матери моей Елизаветы, — торжественно выкладывала она на стол связку каких-то бумаг. — Когда-то мать моя передала эти документы моим воспитателям, чтобы потом, когда придёт моя пора царствовать, ни у кого не возникло сомнения в моих правах. Подлинный текст завещания скрыт в надёжном месте и вскоре будет предъявлен миру.

Чаще всего она стала говорить об этом, когда в России, на берегах Волги и Урала, запылало пламя восстания Пугачёва. И она к уже известной исповеди своей стала прибавлять, что под именем этого казака скрывается её родной брат. Он будто бы поднял бунт против царицы Екатерины всецело для того, чтобы помочь ей, своей единоутробной сестре, быстрее получить русский престол.

Однако были люди, которые от неё же слыхали рассказ о том, что она происходила из древнего рода князей Володимирских. Её родовые поместья по каким-то причинам конфискованы, но обязательно вскоре будут возвращены. Воспитывалась же она в Киле — столице Голштинского герцогства. Вскоре, однако, её выкрали из того города, и она оказалась в Сибири. Но Господь защитил её: с нянькою она бежала через границу в Багдад. Там они нашли приют у купца Гамета, которому было известно истинное происхождение беглянки. У него в доме она, уже повзрослев, была однажды представлена персидскому князю Али, одному из богатейших людей на свете. Он и дал ей своё имя — Али Эмете, а затем увёз её в Лондон. Так она оказалась в Европе.

Где же встретил её теперь Иван Зубарев? В Италии, в городе Пизе, куда она приехала из Рагузы. У неё великолепное палаццо с огромною анфиладою комнат. Но охрана зорко следит за каждым, кто появляется возле дворца. Так что Зубареву до сих пор не удалось с нею поговорить, он видел её лишь издали. Меж тем и среди свиты сей принцессы нашлись люди, которые уверяли, что, ежели будет к тому серьёзная причина, они обязательно дадут о том знать своей госпоже.

У Шувалова голова шла кругом, пока он слушал рассказ своего гостя о таинственной незнакомке.

«Нет, того не может быть, чтобы сею персоною оказалась подлинная дочь Элиз, и к тому же и моя собственная дочь, — говорил он самому себе. — Когда же и как она могла появиться на свет, коли мы с Элиз неразлучно были вместе, на глазах у множества лиц. Однако разве длительные пребывания на богомольях не могли стать временем, чтобы разрешиться родами? И разве, уже будучи в случае, не доходило до меня о том, что у неё были рождены девочка и два мальчика сначала от Шубина, затем от Алексея Разумовского? Потом их якобы отправили под видом детей родни Разумовских куда-то в Германию для обучения и воспитания. То ж могло случиться и с моим и её дитём, с нашей девочкою. С какой бы стати она, Элиз, уже расставаясь с жизнью, стала бы просить меня разыскать её дочь? Был бред, агония? Нет, так не бывает ни с того ни с сего, — даже в бреду человек проговаривает то, что глубоко гнездится у него в тайниках души. Что же делать, как поступить мне теперь, когда в моих руках может оказаться судьба той, кою завещала мне сама государыня, дабы не случилась с нею беда, которую потом уже, коли будет потеряно время, ничем не исправить?»

— Как выглядит она, сия особа? — с трудом, всё ещё не определившись, как ему поступить, неуверенно произнёс Шувалов.

— Роста она небольшого. Лицо — не белое и не смуглое, но нежное. Глаза огромные, и на лице имеются веснушки. Телом же суха. В общем очень привлекательная, скажу вам, особа, — доложил Зубарев. — А мой совет вашему высокопревосходительству был бы таков: напишите ей письмо. Может, она сама ищет какую зацепку? Кому ж ей и поверить ещё, если не вашему высокопревосходительству, проще говоря, лицу, кое было самым близким её матери? А я уж изыщу способ, чтобы послание ваше оказалось в её руках. Далее же поглядим, что из сего может образоваться.

— Что ж, вероятно, вы и правы. Ежели окажется, что она самозванка, в том будет её вина. Но коли не так — я прокляну себя за то, что побоялся протянуть ей руку. Во всяком случае, нельзя оставаться безучастным, не выяснив истины. Не будем терять время — тотчас я и отпишу.

Прошло недели две, не более, и Шувалов получил ответ, подписанный словами: «Принцесса Елисавет». Пославшая сие письмо писала, что очень хотела бы повидаться с русским из Петербурга, который, как сам он сообщает, хорошо знал императрицу. Но есть у неё верный человек — синьора Жуана, которая могла бы навестить русского путешественника и рассказать ему обо всём, о чём он пожелает узнать.

Однако от Жуаны долго не было ответа. Не появлялся более и Зубарев. Шувалов начал сильно беспокоиться, и овладевшая им тревога не была напрасною.

С нетерпением схватил он пришедшее наконец к нему письмо от Жуаны. И лишь только пробежал глазами его первые строчки, схватился за сердце и страшная бледность покрыла его лицо. Он упал в кресло и, обхватив голову руками, зарыдал:

— Теперь незачем более мне находиться в Италии. Здесь я, кажется, потерял всё, что могло связывать меня с жизнью. Той, которая могла быть моей дочерью, более нет на земле.

Жуана писала ему, что та, которую он хотел увидеть, внезапно умерла от долго мучившей её болезни. Её похоронили в прекрасном месте, о котором она, Жуана, в скором времени подробно напишет. А пока может лишь сообщить, что на могиле поставлен скромный памятник из белого мрамора и на нём высечены слова: «Я приду к ней, но она ко мне не возвратится».

Это была строка из Петрарки. Но что она могла обозначать здесь, на её надгробье? Горечь разлуки с той, кого она считала своей матерью? Великую тайну теперь уже нельзя было разгадать.

На самом же деле для горя Шувалова не было пока причин. Незнакомка оказалась жива и весело проводила время в обществе главнокомандующего русского флота адмирала Алексея Орлова.

То, что поручала ему всероссийская императрица, этот удачливый и ловкий придворный выполнил с честью: русские эскадры под его командованием наголову разбили турецкий флот в Чесменской бухте [33] Чесменская бухта — бухта на побережье Малой Азии, где в 1770 г. русский флот под командованием адмиралов Г. А. Спиридова и С. К. Грейга блокировал турецкий флот и уничтожил его. В результате русский флот получил господство в Эгейском морс и контроль над Дарданеллами. . Османская империя была поставлена на колени, и все в Европе — кто с ненавистью и завистью, а кто с восторгом и восхищением — повторяли имена победителей.

Федот Шубин, находясь в Италии, срочно, по повелению из Петербурга, изваял из мрамора бюсты братьев Орловых; Екатерина повелела теперь величать Алексея Орлова графом Чесменским и в честь его победы возвести в Царском Селе внушительный монумент.