Валентин Азерников - Долгорукова

Адлерберг и Лорис-Меликов, стоявшие у вокзала в ожидании своих карет, смотрели вслед отъехавшей царской карете.

— Ну обошлось, кажется, — в сердцах сказал Лорис-Меликов. — Я как на иголках все эти двое суток.

— На иголках — не на минах, — поморщился Адлерберг.

— Это верно, я рисковал карьерой, а вы — жизнью. Как себя чувствовал Государь?

— По-моему, прекрасно. Весёлый, помолодевший. Строил планы. А как у вас тут, в столице?

— Всё тихо. Похоже, мы их напугали.

Генерал и штатский ехали в закрытой карете.

— Он в камере, — сказал генерал. — При нём нашли пистолет. Лорис, конечно, сейчас доложит об успешной операции по поимке террориста и получит очередной орден.

— А он, вы полагаете, не собирался им воспользоваться? Пистолетом?

— Он на вопросы не отвечает. Я потому и хотел, граф, чтоб вы поехали — может, нам он что-нибудь скажет.

— Вы пойдёте один. Я подожду вас. Чем меньше он будет знать лиц, тем лучше.

— Вы опасаетесь...

— Нет, но бережёного Бог бережёт. Учтите главное: у нас почти нет времени. Этот армянский шарлатан уже подготовил доклад. Поэтому действовать надо быстро. Эту стрелу надо выпускать как можно быстрее, предварительно как следует натянув тетиву и указав цель.

— То есть?

— Расскажите ему, что Государь женился.

— Он знает.

— Но объясните ему, что есть способ снова ей стать свободной.

— Вы хотите, чтоб он сам?..

— Нет, что вы... Желающих много и без него. Но они плохо осведомлены о перемещениях своей жертвы и, следовательно, затруднены в осуществлении своих планов.

— Судя по покушениям, осведомлены вполне.

— Как раз нет, везде следы поспешности. Им надо помочь избежать новой оплошности.

— Вы полагаете, он согласится на это?

— У них разные причины, но общий интерес. Намекните ему, да нет, объясните прямо, без затей, что вдова будет завидной невестой — богатой и склонной как можно скорее уехать из России. Тут ей не жизнь после этого. Как и ему, впрочем. Чем не мотив для него?

— Вы думаете, это не слишком грубо?

— Постарайтесь быть убедительным.

— А пистолет зачем? — спросил генерал у X.

— Затем.

— В Государя?

— Чушь. У меня другая цель, поближе.

— A-а... Опять проигрались?

— Вам-то что?

— Поможем.

— Такого рода помощь я принимаю только от друзей.

— А я вам друг.

— Неужто ль?

— Да. И вот доказательство: вы свободны.

— Могу идти?

— Я же говорю — вы свободны.

— Но я для вас всё равно ничего больше делать не стану.

— Для нас не надо — для себя. Скажем, верните то, что у вас отняли.

— Что у меня отняли?

— Ладно, идёмте, дорогой поговорим. Я уж и то закоченел тут...

X. и Варя стояли у парапета. Дул сильный ветер. X. кутался в шинель.

— А ты всё при ней, значит? — спросил он.

— А тебе что до этого?

— Так, значит, это правда? Я думал — слухи.

— Да уж последние дни, надеюсь. Государь намекнул, что дом подарит — за верную службу. Да я и сама теперь могу купить, не бедная. Так что... — она со значением посмотрела на него, но он, похоже, не очень-то её слушал. — Ты что?

— Что?

— Ну вот, просил прийти, а сам мыслями неизвестно где витаешь.

— Да, да, конечно.

— Что — конечно? Что с тобой? Опять, да?

— Ну, а тебе-то что за дело.

— Ты ж обещал.

— Мне отыграться надо было, долг отдать.

— Но ты же обещал не садиться больше.

— А что мне делать? Ждать тебя, пока ты со своими августейшими неге предаёшься?

— Я ж предлагала — обвенчаемся, рядом был бы. А ты... Сказал бы прямо — всё прошло, и я бы не надеялась и не ждала тебя...

— Да нет, Варя, нет, я по-прежнему... — Он обнял её, прижал к себе, а сам поднял голову, глядя на светящееся окна Зимнего. — Просто... сейчас такой период... Вся жизнь периодами — вверх-вниз. Сейчас вот — вниз.

— Ну, а я подниму тебя, помогу. Я сильная, я смогу, ты только не противься мне, дай помочь тебе... Глупый ты мой, — она поцеловала его, — мальчик ты мой непутёвый. Замёрз весь, даже губы холодные... Идём со мной, идём, я согрею тебя, — и она повела его ко дворцу.

Помещение выглядело запущенным, асфальтовый пол потрескался, на полу блестели лужи.

Они осмотрели магазин и прошли в заднюю комнату. Их было пятеро: Желябов, Перовская, Якимова, Богданович и Кибальчич.

— Ну что, — сказал Богданович, — вчера подписали договор об аренде. Так что можно начинать.

— А я считаю, — сказала Якимова, — что сперва ремонт надо сделать, потом лавку открыть, начать торговлю. А уж после только можно приступать к подкопу.

— Зачем время терять? — возразил Богданович.

— А затем, — ответила Якимова, — что пока мы не начнём торговать и к нам не привыкнут, всё, что тут будет происходить, будет подозрительным. Ты представь, сколько земли выкопать придётся. А коль тут ещё и ремонтные рабочие будут целый день?

— Ну и что? Днём они, ночью мы.

— Аня права, — сказал Желябов. — Лучше не рисковать. Мы составили график проезда императора по городу. Ездит он всего в два-три места, и всё разными путями.

— Боится, — сказал Богданович.

— А ты бы не испугался? Мы записывали эти маршруты два месяца. Все они через какое-то время повторяются, в том числе и этот, по Малой Садовой. Но сказать точно, когда он тут поедет, пока нельзя. Так что давайте не суетиться, но и не тянуть. Быстро ремонт, открываем торговлю и — сразу же всех людей на подкоп. А вас, — Желябов взглянул на Кибальчича, — на изготовление заряда. Его тут понадобится немало. Договорились?

Лорис-Меликов, стоя у стола, докладывал Александру и сидящему сбоку наследнику.

— ...Таким образом, Ваше величество, речь здесь идёт не о народном представительстве по западноевропейскому образцу, чего так опасались приближённые Его высочества, — он сделал лёгкий поклон в сторону наследника, — а всего лишь о создании Общей комиссии, где бы рассматривались вопросы, связанные с завершением реформ Вашего величества, и наиболее важные вопросы, стоящие перед центральными ведомствами. И вот в эту Общую комиссию действительно должны входить представители земств и городов. Но это, Ваше величество, никакая не дума, до неё нам ещё расти да расти.

— А в печати, — заметил Александр, — твой проект уже окрестили лорисмеликовской конституцией.

— Ну, Ваше величество ведь знает этих писак — они ради красного словца... И потом, члены Особого совещания ведь не газеты будут читать, а эту всеподданнейшую записку. Разумеется, если Ваше величество соблаговолит её подписать. — И Лорис-Меликов положил перед Александром текст записки.