Валентин Азерников - Долгорукова

— А ты уверен, что покушений было только два? И что-то, ещё одно, не достигло цели?..

— Тебе нравится? — спросил Александр у Кати. Она погладила спинку нового кресла, оглядела комнату, где всё было новым и нарядным.

— Да, очень. Как же не нравится. И мне под цвет волос подходит, правда?

— Правда, — засмеялся Александр. — А не подходило бы — перебили. Я обожаю твои волосы, — он зарыл в них лицо. — Когда я гляжу через них, мир кажется солнечным, даже если на улице пасмурно. — Он огляделся, посмотрел наверх. — А твои родные там? — Она кивнула. — А вход один, общий?

— Нет, два, как ты хотел. От меня есть второй, во двор, прямо к каретному сараю.

— Замечательно. Ты выходишь со своей половины, через свой вход, к своему экипажу и едешь...

— К своему любимому, — подхватила Катя.

— И я не буду больше волноваться, что кто-то тебя видит по дороге.

— Если бы ещё я не волновалась, что кто-то опять...

— Ах, ты об этом... Не беспокойся, я забыл сказать тебе, я был у гадалки.

— У гадалки?

— Сказывают, она верно угадывает будущее.

— И что она предсказала тебе?

— Забавно. Что линия моей жизни прервётся искусственно.

— Ах, вот видишь...

— Но не скоро, с седьмой попытки пресечь её.

— Но, значит, я правильно волнуюсь.

— Но она не сказала, когда это случится. Может, мне тогда сто лет будет. И я тебе так надоем...

— Саша, почему ты имеешь привычку шутить над всем серьёзным?

— Потому, что это единственный способ не впасть в меланхолию. Меня с детства воспитывали в мысли о серьёзности того, что мне предстоит в этой жизни.

— Но разве не так?

— А по-настоящему серьёзное в ней только одно, — он засмеялся и обнял её.

По набережной медленно шли два человека. Со спины не было видно ни лиц их, ни возраста. Один был в сюртуке, второй — в генеральском мундире. За ними медленно охала карета.

Я предложил вам пройтись, генерал, не только потому, что после обеда моцион крайне полезен, особенно в нашем возрасте и при нашей комплекции... Но и потому, что лишние уши тут весьма опасны.

— Но ведь ваш кучер небось по вашему же ведомству служит?

— Ну и что с того? Доносить — их обязанность. Так что не сочтите за труд. Вы слышали о парижских приключениях нашего дорогого императора?

— Вы покушение имеете в виду?

— Нет. Во всяком случае, не то.

— Помилуйте, а разве было ещё одно покушение?

— В каком-то смысле. На его семейный покой. На его репутацию. Это не мои слова — императрицы.

— Даже так... Значит, и она знает про этот... эпизод?

— Да уж кто про него не знает. Только, боюсь, это не эпизод. К эпизодам мы привыкли. Это молодит, должно быть, разгоняет кровь, как говорит мой доктор. На здоровье. Даже Её величество относилась к этим шалостям снисходительно. Как она их называла?.. А, вот: государевы умиления. Недурно, согласитесь.

— Так, может, и это — очередное умиление?

— Не похоже. Отправиться в Париж, хотя все были против, нарваться после одного покушения на второе...

— А разве не Всемирная выставка была поводом? Чтобы промести переговоры с Наполеоном III?

— Мне тоже сначала так казалось. Но когда выяснилось, что переговоры велись не только с ним и не только днём, то всё стало понятно. Как всегда всё оказалось предельно просто. Шерше ля фам.

— Может, это просто совпадение?

— Может. Но тогда и то, что они встречаются в Зимнем, в кабинете покойного императора Николая Александровича, тоже следует числить по разряду совпадений?

— Не может быть! Граф, вы уверены в этом?

— Естественно, я не присутствовал при этом, но, судя по донесениям... Кто же ей ключ дал?

— Господи прости... Но ведь этажом выше императрица. Неровен час...

— Вот именно. Поэтому я и полагаю, что мы, как истинные слуги Его величества, радетели его высших интересов, равно как и общественной морали... должны предпринять какие-то шаги, чтобы уберечь нашего императора от дурного влияния. От, безусловно, дурного влияния.

— Но как, граф? Как? Я не только не решусь заикнуться об этом Государю, но даже в мыслях...

— Помилуйте, генерал, кто говорит об этом. Да он бы и не послушал никого. Похоже, эта особа имеет на него необъяснимое влияние.

— Что ж, батенька, тут необъяснимого? Ему сорок девять, ей девятнадцать, вот и все объяснения. Да ещё и красива, чертовка, ничего не скажешь. А коль ещё и императрица, как сказывают, всерьёз занемогла... Я бы, знаете, тоже голову потерял.

— Ну, ну... Не клевещите на себя. Не потеряли же в позапрошлом году, когда...

— Господи! Вы и про это знаете?

— Ну так, генерал, коли я уж и про первую особу знаю, то уж сочтите за честь...

— Да, граф, не хотел бы я оказаться в числе ваших врагов.

— Надеюсь, нам обоим это не грозит. Так вот, генерал, перейдём к делу. Я бы полагал полезным для общества, коль мы не можем повлиять на Его величество, попробовать повлиять на вторую фигуру в этой партии.

— А ежели она расскажет Государю?

— Значит, надо таким способом повлиять, чтобы не рассказала.

— Это каким же?

— Я полагаю, есть только один способ. Про что женщина никогда не расскажет мужчине?

— Про что же?

— Стареете, генерал. Про другого мужчину.

— То есть вы имеете в виду...

— Именно. А подберёте кандидатуру вы. Сумеете?

— Надо подумать. Это не так просто.

— Если бы эта задача была простой, я бы не стал прибегать к помощи вашего превосходительства. К сожалению, мои фигуранты для этого не годятся. К тому же почти все известны Государю. Тут нужен человек из тени. Желательно именитый, но бедный. Чтоб было чем заинтересовать. О достоинствах физического рода говорить не будем — это ясно. Главное — отчаянный. Хорошо бы из игроков.

— Но чем же он сможет её привлечь по сравнению с тем, что она имеет?

— Я полагаю, двумя вещами. Первое — за банальностью можно опустить. Как вы изволили заметить, Государю сорок девять, и он изнурён ответственностью и заботами. А второе — она его каприз, прихоть, мотылёк, так сказать. А барышне небось замуж хочется.

— Значит, ваш кандидат жениться на ней должен?

— Пообещать жениться.

— И вы полагаете, этого будет достаточно, чтобы она...

— Чтобы он... Чтобы Государь узнал о её неверности. А это уже моя забота. И тогда, я полагаю, всё вернётся на круги своя.

— А как же его свести с ней, чтобы никто, не дай Бог, не заподозрил чего?

— Я думаю, через её невестку. Она сама весьма скандализована сложившимся положением. Воспользуемся ним. — И человек в сюртуке махнул рукой, подзывая карету.

Бал-маскарад был в разгаре. Катя в маске кружилась в танце среди других масок. Когда танец закончился, кавалер подвёл её к креслам.