Эмилио Сальгари - Сын Красного корсара

— Давай, уходи, до завтра, — сказал старшой дозора, взяв трактирщика за плечи и подталкивая его.

— Что такое?! Негодяи!..

— Хватит! Каррай! Уходите, или я и вас арестую.

— А теперь я подумываю, не убить ли его, — сказал фламандец.

— Сеньоры! — сказал старшой дозора, наслаждаясь сигарой, подаренной ему авантюристом. — Прошу вас следовать за мной во дворец губернатора. Надеюсь, что это дело кончится для всех хорошо.

Трое солдат с аркебузами заняли места впереди авантюристов, четвертый стрелок и оба алебардщика — позади; в таком порядке они и отправились к дворцу, а трактирщик, ничуть не удовлетворенный, пошел в другую сторону, что-то бормоча.

Мендоса коснулся колена гасконца.

— А теперь что? — спросил он его вполголоса.

— Ни о чем не беспокойтесь, приятель, — ответил дон Баррехо. — Сейчас часы бьют полночь, а его сиятельство губернатор не пьет шоколада раньше девяти или десяти часов. За девять часов бравый гасконец сможет перевернуть мир, если захочет.

Моряк покачал головой, как человек, слабо верящий подобному хвастовству, но поостерегся прокомментировать, дабы не зародить сомнение у солдат, хотя все они были заняты курением сигар бородача, и в самом деле превосходных.

Пересекши четыре или пять улиц, маленький отряд оказался на обширной площади, посреди которой высилась великолепная церковь огромных размеров: та самая церковь, в которой переживут ужасные минуты жители маленького городка.

Перед нею находился небольшой дворец с зубцами и башенками по верху и широкими воротами, открывавшимися в обширный внутренний двор. Это было жилище его превосходительства маркиза де Монтелимара, губернатора Пуэбло-Вьехо.

Большая лампа, состоявшая из семи или восьми свечей, закрытых внутри огромного шара из желтого стекла, освещала вход, который охраняли два солдата с алебардами.

— Его превосходительство спят, — сказал старшой, окинув взглядом темные закрытые окна.

— Это не страшно, — отозвался гасконец. — Шоколад он мне предложит завтра, когда встанет. О!.. Мы так долго знаем друг друга.

— Я попрошу для вас и ваших сотоварищей хорошую комнату, хорошие постели…

— Бутылки и ужин, — прервал его дон Баррехо. — Мне надо потратить дублоны, которые не знают, что им делать в глубине моих карманов. Вероятно, они очень скучают, как и их хозяин. Вот вам дублон, чтобы нам дали поесть и выпить. Я слишком раздражен, чтобы сразу лечь спать.

— Сделаю все возможное, чтобы удовлетворить вас, — ответил старшой дозора, который, в сущности, в глубине души был добрым человеком. — У его превосходительства хорошая кухня, а повар, говорят, просто отличный; пойду проверю, что там осталось от ужина повкуснее.

Он обменялся несколькими словами со стражниками и отвел пленников по великолепной широкой лестнице из желтого мрамора в комнату на втором этаже; двери ее были открыты.

— Подождите меня там, внутри, а я пойду предупрежу дворецкого его превосходительства.

Гасконец и его друзья вошли в комнату, а дозор остался на страже перед дверью…

Хотя полночь уже наступила, комната еще была освещена парой свечей.

Это, пожалуй, был зал, обставленный без шика: вся меблировка состояла из огромного стола, покрытого зеленой скатертью, дюжины стульев и двух шкафов, забитых пыльными фолиантами.

— Может быть, здесь находится библиотека его превосходительства? — спросил гасконец.

— Похоже, — ответил Мендоса, внимательно осматривавший все углы в надежде найти незамеченный командиром дозора выход.

— А на окнах есть решетки? — спросил гасконец.

Фламандец поднял тяжелые шторы и нахмурился.

— Это тюремный зал, сеньоры, — сказал он. — Старшой дозора, несмотря на свой простецкий вид, продувная бестия.

— И как вы теперь освободитесь отсюда, дон Баррехо? — спросил Мендоса после внимательного осмотра комнаты. — Ваш друг-губернатор узнает вас?

— Мой друг!.. Я никогда в жизни не видел маркиза!.. Но не слишком задумывайтесь над этим вопросом, сеньор баск. Комедия еще не окончена.

Фламандец с изумлением посмотрел на него.

— Вы кто, дьявол? — промолвил он.

Гасконец обернулся и попытался разглядеть что-то на своей спине.

— Нет, хвоста нет, — ответил он. — Как же я могу быть дьяволом без этого черного или рыжего дополнения? А поскольку его у меня нет, можно сказать, что я такой же человек, как вы, сеньор фламандец.

— Ну, если вы и в самом деле не Вельзевул, то уж его близкий родственник — это точно, — рассмеялся Мендоса.

В этот момент дверь открылась и вошел старшой дозора, за которым шли двое африканских слуг, несших покрытые салфетками корзинки.

— Сеньор граф д’Алкала, — сказал солдат, обращаясь к гасконцу, — мне очень жаль, но я должен вам сообщить, что других, более удобных, покоев во дворце его превосходительства нет и вам придется провести ночь здесь. Если желаете, я прикажу принести матрасы.

— Не стоит, — ответил дон Баррехо. — Мы больше хотим есть, чем спать, пить, а не отдыхать, нам достаточно пары стульев. Я — человек военный, да и мои слуги привыкли спать на голой земле, когда мы отправляемся в поход.

— А еще я должен объявить, сеньор граф, что получил приказ не покидать вас.

— О!.. — нахмурился гасконец. — Вы что, не сказали ему, что я граф д’Алкала?

— Я даже добавил все ваши прочие титулы; они такие симпатичные, что еще не вылетели у меня из памяти.

Командир дозора произнес эти слова с легкой долей иронии, что не скрылось от дотошного авантюриста.

— Это меня огорчает, — надулся гасконец, пройдясь несколько раз вдоль стола. — Кажется, мне не верят.

— Я, сеньор граф, всего лишь бедный солдат и вынужден всегда повиноваться.

— По крайней мер, вы принесли нам поесть и попить?

— Все, что нашел на кухне его превосходительства господина губернатора.

— Вы должны были добавить хотя бы деревянный стаканчик и кости, чтобы сгонять несколько партеек.

— У солдата в карманах всегда есть и то, и другое. Надо же приятно проводить время, когда сдашь пост.

— Ладно, хорошо, — сказал гасконец. — Ужинайте с нами. Да, и отпустите этих двух негров. Не люблю, когда ем, видеть вокруг себя черные морды.

Старшой забрал у слуг две большие корзинки, поставил их на стол, потом дал знак невольникам, и те, низко поклонившись, быстро вышли.

Мендоса и фламандец вынуждены были пройти перед солдатом, чтобы прислуживать графу; потом они медленно опустошили обе корзинки, выложив на стол холодное мясо, пару едва начатых уток, соленый сыр, пирожные, а также полдюжины бутылок французского вина, если судить по позолоченным этикеткам.

— Давайте ужинать, — сказал гасконец с напускной ворчливостью. — Дав дублон повару его превосходительства, мы могли бы получить кое-что и получше.