Юрий Качаев - Синее железо

Работами руководил наследник Тилан. Он один знал, зачем понадобились шаньюю эти бесчисленные мешки. Изредка наследник поглядывал на реку, словно что-то прикидывая. Л юань в этом месте текла по равнине, образуя глубокие, наполовину пересохшие бочаги с крутыми берегами. Она совсем не походила на тот горластый и стремительный поток, который прорывался сквозь Сеньгинское ущелье…

Ниже по течению реки поднялся в небо высокий столб дыма, и тогда по приказу Тилана сотни воинов стали споро укладывать в русло реки мешок за мешком, передавая их по цепочке. Плотина из песка и щебня росла на глазах, и через полчаса река сдалась. Она медленно заполняла бочаги, и, усмиренная на время, вода ходила в них по кругу, ища выхода и словно накапливая гнев.

Вскоре ложе реки за преградой совсем обнажилось, и только редкие струйки пробивались вперед, оставляя за собой в иле следы, похожие на наползы змей.

Наследник отдал сотнику последние распоряжения, вскочил на коня и поскакал в лагерь, где сейчас должно было начаться первое сражение с императорскими войсками.

Сотни шаньюя уже выстроились по левому берегу пересохшей реки. Здесь были собраны не лучшие отряды, в основном конники с берегов Шилки и Аргуни и пешие косоплеты-тоба, вооруженные роговыми луками. Ударные же силы войска укрылись в зарослях на правом берегу Л юани.

Шаньюй сидел на коне в окружении своих горцев и нетерпеливо покусывал ус.

— Сколько, по-твоему, продержится запруда? — спросил он подъехавшего сына.

— Думаю, до вечера.

— Я бы на твоем месте остался там, Тилан, — вмешался Ильменгир.

— Сотник — человек опытный. Он все сделает как нужно и без меня. — Наследник улыбнулся: — А кроме того, отец обещал мне, что я поведу в бой наших латников. Разреши мне с сотней Ой-Барса перейти на ту сторону реки, шаньюй. Отряды там слишком слабы, и китайцы сразу раскусят, что мы деремся не всерьез, а заманиваем их в ловушку.

Шаньюй испытующе взглянул на наследника.

— Ладно, — сказал он. — Но будь осторожен. И особенно опасайся колесниц. На них очень меткие лучники. Мне не хотелось бы потерять единственного сына.

«Даже ради разгрома всей императорской армии», — про себя добавил шаньюй…

К полудню вдали на равнине показались передовые отряды китайской пехоты. Они подходили к реке тремя колоннами.

Впереди каждой колонны ехал всадник с развернутым белым знаменем. Скоро уже можно было разглядеть, что на знаменах вышиты трехлапые черные птицы — отличительный знак императорской гвардии.

«Ну и умница император, — подумал шаньюй и усмехнулся. — Уж не знаю, кто посоветовал ему пустить вперед отборное войско, но я наградил бы этого дурака».

Колонны стали развертываться, оставляя между собой проходы для колесниц.

Хуннуское войско стояло спокойно. Впереди него на огненно-рыжих конях застыла сотня Ой-Барса. Панцири латников блестели на солнце, и со стороны казалось, что среди зеленой долины вырос прямо из земли железный частокол. На эту мысль наводили и островерхие шлемы воинов, и их неподвижность.

Хрипло и гнусаво пропели бамбуковые трубы, и китайская пехота перешла на беглый шаг, размахивая короткими дротиками и тесно сдвинув щиты из носороговой кожи.

Наследник Тилан, одетый в доспехи простого латника, привстал на стременах и пустил первую стрелу во всадника, который ехал во главе средней колонны. Всадник ловко прикрылся щитом и, подняв над головой меч, бросил коня в намет. Китайская пехота с грозным ревом побежала вперед. Ее встретил ливень стрел, который, однако, не нанес ей большого вреда.

И битва началась. Хуннуские сотни с диким гиканьем носились вдоль фронта и осыпали врагов стрелами, не ввязываясь в ближний бой. Вихрем пролетая мимо развернувшихся колонн, они тут же поворачивали коней в тыл, к реке Люань. То тут, то там в воздухе свистел аркан, выдергивая из плотного ряда китайской пехоты зазевавшегося воина, словно гнилой зуб из челюсти. Оттащив пленника на безопасное расстояние, хунну приканчивал его и возвращался на поле боя за новой жертвой.

Казалось, в поведении шаньюевых воинов не было никакого разумного порядка. Но это только казалось. На самом деле сотни кружили перед строем врагов замкнутыми вытянутыми кольцами, словно вода в речном омуте. И когда одна половина кольца стремительно проносилась перед глазами китайцев, щедро рассыпая стрелы, на смену ей уже надвигалась другая — с туго набитыми колчанами. Завершая круг вне досягаемости китайских дротиков, каждый воин успевал запастись стрелами или взять у коноводов свежую лошадь. Вот почему китайцам казалось, будто хуннуские аргамаки никогда не знают усталости…

Битва разгоралась все жарче. Император стоял в колеснице и внимательно следил за ходом событий. Над его головой полоскалось знамя тончайшего дунского шелка, надетое на древко из пластины китового уса. В руках император держал вырезной тутовый лук, словно сам собирался принять участие в сражении.

Лицо Сына Неба было спокойно и ясно, только в глазах иногда загорались гневные огоньки, когда он вспоминал об оскорбительном письме шаньюя.

Рядом с императором стоял его фаворит Чэнь Жун, изящный и женственный, даже несмотря на боевые доспехи.

«Кажется, все идет хорошо, — думал император, глядя, как его гвардия медленно, но неуклонно продвигается к пересохшему руслу реки, тесня беспорядочные хуннуские сотни. Особенно успешно действовала средняя колонна во главе с Ли Гуан-ли.

Золоченый шлем полководца, украшенный пером белой цапли, блистал далеко впереди, в самой гуще хуннуских всадников.

— «Когда они побегут, я пущу по их пятам колесницы», — сказал император. — Это будет славная потеха. И начнешь ее ты, Чэнь.

— Да, государь, — без особой радости отозвался начальник «молодых негодяев». Он выглядел озабоченным.

— Отчего у тебя такой странный вид? — спросил император.

— Вид у меня не странный, ваше величество. Странно другое: почему река обмелела в такое время года, когда в горах еще не успели стаять снега?

— Признаться, меня это тоже удивляет. — Император вдруг протянул руку: — Смотри! Они побежали! Они бегут, Чэнь! Пора — и пусть светит над тобой Солнце удачи!

Хуннуское войско и впрямь обратилось в паническое бегство. Одна только сотня на рыжих конях еще пыталась сдержать натиск императорской гвардии, но и она вскоре повернула коней, чтобы избежать окружения.

И тогда в четкие проходы между тремя отрядами пехотинцев полетели боевые колесницы, запряженные шестериком. Казалось, их несли на своих перепончатых крыльях золотые драконы, вышитые на белых полотнищах знамен.