Юрий Тупицын - Синий мир [Фантастические рассказы и повести]

Я смотрю на новую книгу научной фантастики «Синий мир», книгу вдумчивого писателя с проникающим, ищущим взглядом, обращенным в неведомую романтическую «синь»…

Четыре рассказа и две повести Юрия Тупицына, летчика по профессии и фантаста по призванию, не только переносят читателя в обстановку «необыкновенного», но и заставляют поразмыслить о многом.

Ю. Тупицын не принадлежит к той группе «новаторов от литературы», которые под прикрытием туманного понятия «философской фантастики» пытаются уйти от реальности или Эзоповым языком отрицать действительность.

Для Тупицына фантастика существует не ради «фантастичности». Она для него тем значительнее, чем реалистичнее.

Автор увлечен техникой и ее грядущими достижениями. Своим творчеством он отвергает нелепые запреты некоторых ретивых поборников «философской фантастики» на технические темы, презрительно именуемые «техническими побрякушками». Ему чуждо мещанское любование «комфортом будущего».

Тупицына глубоко захватывают тенденции развития науки и техники. И он отваживается не только назвать их, но в своей повести «Безумие» показать технологию творчества и сущность исканий, которые в наше время плодотворны только тогда, когда в них принимают участие многие, разносторонние умы. В этой повести фантаст показывает процесс создания качественно более совершенных электронно-вычислительных машин. Кто знает, может быть его мысли окажутся плодотворными даже и для кибернетиков!

Конечно, горизонты Тупицына отнюдь не ограничены техникой, он затрагивает и проблемы биологии, психологии, морали.

Человечество ныне вступило в такую эпоху развития цивилизации, когда наука стала производительной силой.

Роль науки в дальнейшем будет все возрастать, грядущие ее достижения необозримы.

Подходить к этим достижениям можно по-разному. На недавнем Международном симпозиуме, проведенном в Баракане (не фантастов, а ученых!) по вопросу о межзвездных связях с инопланетными цивилизациями, в числе выступавших был профессор Массачусетского политехнического института мистер Минский. Прогнозируя, с кем же можно установить связь через космос, он высказал «сенсационную» мысль о том, что, поскольку за последнее десятилетие объем информации, прошедшей через электронно-вычислительные машины возрос в миллион раз, надо думать, через пятьдесят лет слабый и неразумный род человеческий должен будет уступить на Земле свое место… электронным машинам. Говорить всерьез о столь нелестном для человечества прогнозе, конечно, трудно. Но подобная мысль могла зародиться у почтенного американского профессора лишь благодаря непониманию того, что не человек порочен сам по себе, а порочно устройство его общества, знакомого профессору Минскому по стране, где человеческие пороки и «неразумие» проявляются с особой яркостью.

Люди, восхищенные нашими успехами, порой восклицают, что «действительность обогнала мечту». Простительное, но глубокое заблуждение! Действительность способна обогнать лишь вчерашнюю мечту. Мне уже приходилось сравнивать мечту с прожектором на корабле прогресса. Сегодня корабль плывет там, где вчера светил лишь луч мечты, но теперь он с борта корабля светит уже в завтра. Человек, единственный из всех живущих на Земле, способен мечтать. И никогда нельзя обогнать собственный взгляд вперед.

Этот взгляд и отражает научная фантастика.

О ней много спорят, противопоставляют мечте использование фантастических ситуаций для мрачных выводов возможного развития человечества, безысходных тупиков и невообразимых ужасов. Такие произведения принято называть «антиутопиями» или романами предупреждений. Они широко распространены на Западе (и в Японии).

Талантливый польский фантаст Станислав Лем, анализируя задачи фантастики, замечает, что литература должна пользоваться веерным исследованием пути развития цивилизации, то есть художественно показать тупик вырождения или даже полного исчезновения жизни с Земли. Рядом — расцвет ультракапиталистического рая; еще при одном взгляде вперед (с поворотом на один румб!) — представить себе некую «муравьиную цивилизацию обезличенных людей»… Еще один румб и взгляд — и не менее мрачная картина тирании, диктата и беспросветного угнетения. И лишь в одном из лучей «исследовательского веера» на равных со всеми другими можно разрешить себе увидеть и коммунистическое общество.

Можно не соглашаться с Лемом, противопоставлять ему с его «веерным методом» оптимистическую фантастику социалистического реализма, но нельзя не видеть последователей Лема и в нашей литературе. Их следовало бы предостеречь от перенесения западных методов на советскую почву, от узкого понимания литературы только как одной из форм исследования жизни. В равной мере это относится и к тем, кто считает, будто гриф «фантастика» снимает с писателя всякую ответственность за правдивость или правдоподобие повествования.

Беда, когда фантаст, оказавшись во власти лишь одного литературного приема, начинает накручивать фантастику ради фантастики. Это не может не завести в тупик, ибо это противоречит основе литературы — отражать жизнь в зеркале действительности. Правда, в фантастике это зеркало может быть увеличивающим, волшебным, показывающим тупик или просторы грядущего. Но все равно это зеркало жизни. Как только нарушены законы отражения жизни, зеркало становится кривым…

Конечно, нельзя предписать фантастике развиваться одним только путем. Любые формы фантастической литературы будут приняты читателем, если они служат нашему общему делу, если они не претендуют на некую «надклассовом» суждений и изображения жизни.

Творчество в жизни играет немалую роль, в особенности когда речь идет о созидателях. Вот почему меня привлекает первая книга Тупицына, его рассказы об открывателях и испытателях нового, искателях непроторенных путей, будь то в космосе, на других планетах или в дебрях Африки («Дьяволы»).

Кстати, о непроторенных путях в науке и отражении их в литературе. По этому поводу велись жаркие споры.

Так, профессор Д. Франк-Каменский утверждал в «Литературной газете», что научная фантастика не может быть сегодня источником новых идей, новых открытий. А вот академик А. Ребиндер в той же газете отводит фантастике роль кресала, способного высечь искру в душе человека (в том числе и ученого). Академик же П. Федоренко считает даже своим служебным долгом читать научную фантастику, отыскивая в ней предвидения.