Александр Струев - Царство. 1955–1957

— Теперь в городе Фрунзе будет открытия совершать. В Киргизии никто Шепилова от науки отвлекать не станет! — кисло усмехнулся Вячеслав Михайлович.

С остальными, кто поддакивал против Хрущева, вопрос пока остался открытым. Ворошилов, Булганин, Сабуров и Первухин раскаялись, признали собственные заблуждения, обвиняя во всех смертных грехах Молотова с Кагановичем.

— Бог им судья! — проворчал Вячеслав Михайлович, и как был в шитой золотом дипломатической форме, направился к выходу из квартиры. Он громко хлопнул дверью, по ступенькам, не вызывая лифт, спустился на первый этаж и отправился в ближайшую булочную за хлебом — когда он сам ходил в магазин, уже не припомнить.

— Теперь похожу, не сахарный!

Никита Сергеевич ликовал, из Президиума удалили Молотова, Маленкова, Кагановича и Шепилова. Георгий Константинович Жуков, Леонид Ильич Брежнев и Екатерина Алексеевна Фурцева были переведены из кандидатов в члены Президиума Центрального Комитета. Постановили, что в отсутствие Хрущева Президиум будет вести Леонид Брежнев. Первый секретарь ЦК Компартии Украины Кириченко был оставлен в Москве Секретарем Центрального Комитета, он занял кресло Шепилова. От союзных республик кандидатами в Президиум ЦК вошли грузин Мжаванадзе и вновь назначенный председатель Совета министров Российской Федерации, бывший ленинградский секретарь Фрол Козлов. В Президиуме пока оставались изменники — Булганин, Ворошилов, Первухин и председатель Госплана Сабуров.

— Как большинство Президиума вошло в антихрущевскую группу, как я поддался? — чуть не до крови кусая губы, сокрушался Булганин. — Затмение! — потрясая руками, объяснял он.

Хрущев с ним больше не разговаривал. А Ворошилов, тот прямо разрыдался в кабинете у Никиты Сергеевича, рассказывая, как его убалтывали по очереди Каганович с Молотовым, потом допьяна напоили, и лишь тогда, по пьяному делу, он принял их сторону.

Чтобы не дискредитировать партию, не показать единство бывших членов Президиума, выступивших против Хрущева, официальное порицание свелось к узкой антипартийной группе в составе Молотова, Маленкова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова. Да и как-то странно бы получалось выпихнуть из высшего органа государства большинство его членов.

— Придется выродков потерпеть, — говорил Хрущев Брежневу, но ни Ворошилов, ни Булганин, ни Сабуров, ни Первухин Первому Секретарю были не нужны, нужны были свои, верные.

Секретарь ЦК Аристов стал курировать промышленность и транспорт. Больше полномочия в партии получил Михаил Андреевич Суслов. Кроме идеологии, Суслову отдали кадры. Самыми доверенными людьми у Хрущева стали Микоян и Брежнев, но даже тут Никита Сергеевич перестраховался, поэтому и провел решение, что в его отсутствие исполнять обязанности Первого Секретаря будет Леонид Ильич. Ведь кто знает, что взбредет в голову всезнающему мудрецу Микояну? Тем не менее, Анастас Иванович замкнул на себе руководство Советом министров, сделавшись единственным первым заместителем у председателя, став по существу руководителем Совмина, ведь Булганин теперь не имел право голоса.

— Меня от Шепилова трясет, — передернул плечами Никита Сергеевич. — Надо ж, какая гнилушка! Я ему объятия раскрыл, в дом приглашал, на высокие государственные посты выдвинул, у меня за столом он ел, пил, а что, подлец, вытворил — к бунтарям пристроился! За такое лицемерие на костре жечь надо!

— Встречаются хамелеоны, — подтвердил Анастас Иванович.

— Таким прощать нельзя! Мы, Анастас, должны людям душу открыть, стать ближе к народу, не должны за каменными стенами прятаться! А получается — заборами отгородились, милиционерами, не пускают за них простого человека, — выговаривал Никита Сергеевич. — Вот и возгордились, и замкнуло в голове! Разве Молотов открыт был для людей? Закрыт. А Каганович? А Маленков? Безусловно, закрыты. Про Сталина вообще молчу, тот за семью печатями сидел, как библейский герой. Что у нас за царственные выходки? Кому нужны батальоны охраны, от кого хорониться, от трудового человека? Стучи в двери — не достучишься! Окружили божков служки и — ни-ни! У князей слуг меньше было. Просто сил нет! — возмущался Никита Сергеевич. — Если уж решили тебя застрелить, будь спокоен, застрелят! Помогла Берии его многочисленная охрана? Не помогла! И нам не поможет, а сколько холуев понабрали?! Это ж для каких социалистов такое предназначено? Может, нужно еще, чтобы и задницу им подтирали? Стыдно! Барство надо искоренять. Всех сократим, все урежем! По одному порученцу и по одному прикрепленному члену Президиума вполне хватит, а то в смене двадцать человек расхаживает! Сто человек проезд обеспечивают, и еще двести на подхвате! Что это за коммунист едет на пяти машинах?! Коммунист Хрущев или коммунист Микоян?! — наморщил лоб Никита Сергеевич. — Надо от пороков освободиться и начинать надо с себя. Сам прикинь, что простой человек о нас подумает, если у члена Президиума свита больше, чем у наследника престола?

— Абсолютно верно! — поддержал Микоян. — На Ленина равняться надо. Он прост и доступен был. Как-то у него «Роллс-ройс» на дороге отобрали!

— Ну, ты припомнил! — скривился Никита Сергеевич. — Еще и про «Роллс-ройс!»

— Так ведь было!

— Было, было!

— По твоему предложению, Никита, я согласен, будем штаты урезать, но при доме я бы охрану не трогал.

— Дом — это крепость, там оставить можно, но в целом надо разогнать! Хороший пример подадим, в отличие от Маленкова с Молотовым.

— С дач-то их попросили? — поинтересовался Анастас Иванович.

— Съезжают. Пусть на периферии покрутятся, подумают, что к чему.

— Без пердунов воздух чище, — отметил Микоян. — А с излишеством пора кончать, ты правильно решил!

— Невозможно начальники распустились, — хмурясь, продолжал Никита Сергеевич. — Секретари обкомов при охране вышагивают, в персональных салон-вагонах по железной дороге катаются. Разве это порядок? Непорядок! Готовь, Анастас, постановление, будем все в соответствие приводить. А похвальба, Анастас, какая идет? Какое возвеличивание? Что за моду взяли давать городам, поселкам, кораблям или колхозам собственные имена? Что мы, боги? Разве революцию делали для того, чтобы своим именем город назвать?

— Глупость! — подтвердил Микоян.

— Именем Сталина что только не называется! Давай вернем городам исторические имена?

— И я как ты думаю. В одних названиях запутаешься: Сталинград, Сталинабад, Сталинск, Сталино, Сталиниди, Сталиногорск!

— Автомобильный завод имени Сталина, завод имени Молотова, и чертова гибель чего еще! Надо прежние названия возвращать, и точка!

— Только так, только так! — кивал Микоян.