Олег Фурсин - Калигула

Но Агриппине и точно неведом страх. Она не просто идет по перекладинам беседки, она танцует…

— Гай! Друзилла! — зовет она брата с сестрой. — А кто еще так может?!

Калигула быстр в расчетах. У него мужской глазомер. Измерил высоту взглядом, и видно, что испугался, как и мать. Но не кричит тоже. В этой семье страх вовсе не та эмоция, что выплеснется в крике. Преследуемые судьбой дети Германика привыкли страшиться. Каждый из них скорее ринется навстречу угрозе, чем закричит.

— Слезай-ка, Агриппина, — негромко говорит Гай.

Он еще и неглуп, хоть и молод, этот мальчик. Он прекрасно понимает природу поступка сестры.

Не в первый раз, раздражаясь проявлениями дружбы между Калигулой и Друзиллой, ревнуя, Агриппина вытворяет подобное. Ей важно отвлечь брата, обратить на себя его внимание. Быть первой и главной. Когда не удается, Агриппина страшно злится и сникает. Вот и сейчас, важно дать ей понять, как нелепо ее поведение. Как всем смешна ее выходка. Тогда ей станет скучно продолжать.

— Вот если слетишь, будешь жалеть, — продолжает мальчик. — Помнишь нашего кузнеца? Того, что зимой сломал себе ногу, возвращаясь из кузницы? Они много выпили вина, и он не заметил ямы, помнишь?

— Что мне за дело до какого-то кузнеца? — распевает Агриппина, дурачась.

Она выгибает спину, и делает изящный разворот на самом краю беседки. Нога девочки соскальзывает вниз…

Но нет! Раскинув руки, удерживает она равновесие, а потом делает быстрый шаг, еще…

Вздох облегчения вырывается из груди матери. Ей бы пригрозить, заставить девочку испугаться наказания и спуститься. Но Агриппина Младшая ведь ничего не боится. Все уже сказано не раз и не два…

— Ну да, до кузнеца тебе нет дела. А ему и вовсе ничего уже не надо. Да неужели ты забыла, как он умирал, Агриппина? Мы ведь ходили к нему, несмотря на запреты мамы…

Быстрый извиняющийся взгляд Калигулы в сторону матери. Та лишь качает головой, ходили, так ходили, дело прошлое.

— Нога у него распухла и почернела, помнишь, и воняло так, что все зажимали носы, да только это не помогало! Вот и тебя уложат, и никто не захочет видеть тебя, как ты завоняешь, Агриппина, — заканчивает свою неутешительную речь брат. — Уж на кузнеца все и насмотрелись, и нанюхались. Что хорошего?

Кажется, красноречие его увенчалось успехом. Агриппина перестала танцевать. Согнулась, скользнула на ветвь. Села, раскачиваясь, готовясь к прыжку. Да не успела.

Молнией метнулся к ней брат. Стащил за свисающие ноги, подхватил, опустил на землю. Не успела девочка опомниться, как развернул, да и шлепнул звонко по тому месту, из которого ноги растут, и которого не должен бы касаться. Он ведь брат, не отец ей…

Морщась, подул на пальцы, и сказал вслух:

— Ох, и крепкая же ты девчонка, из железа, наверное… Карна [41] Карна (лат. Carna) — древнеримская богиня, покровительница важнейших органов человеческого тела, в частности укрепляющая мышцы ребенка, а также защищающая его от стриг (вампиров). Имя Карна происходит от слова caro , что означает мясо. Святилище богини находилось на Целиевом холме в Риме, жертвоприношение совершалось 1 июня. и Оссипаго [42] Оссипаго (лат. Ossipago) — в римской мифологии богиня, укрепляющая кости ребенка. немало о тебе пекутся…

Громкий смех Друзиллы зазвенел, поплыл в воздухе. Засмеялась и мать, понимая, что опасность миновала, остальное можно будет досказать после…

Разъяренной фурией скакнула к брату опомнившаяся Агриппина. Хочет достать, расцарапать лицо, ударить, убить…

Гай схватил ее за руки. Прижал к себе, чтоб не достала ногой.

— Полно тебе дурачиться, сестра, — все равно со мной не справиться. Не надо равняться с мужчинами, Агриппина, скоро поймешь, как это глупо. Да разве это тот путь? Спроси у женщин, что взрослее, да хоть бы у матери: разве нельзя по-другому? Она-то командовала отцом, а он — легионами…

Так шептал на ухо Агриппине Калигула, крепко прижимая сестру к себе.

Но девочку тянуло равняться. И к высоте она стремилась тоже. Однажды ее не могли уговорить сойти с карниза, что шел вокруг дома. Она ступала ногами по плечам и головам мраморных кариатид, огрызалась на уговоры и просьбы:

— А Друз и Нерон тоже ходили, когда убегали ночью, я ведь видела! А то, что могут они, могу и я. Я могу и больше! Вот посмотрите, я возьму и сделаю больше!

В следующий раз она влезла на ветвь большого, раскидистого дуба. Уселась на краю, опасно раскачивающемся под ее тяжестью. Вернуться назад не могла. И никто не решался ползти за ней, боясь, что обломится ветка. Второпях подогнали повозку с сеном. И она сама, без понуканий, вначале повисла на ветке, а потом отпустила руки, и полетела вниз…

Да забыли в том сене вилы, не заметили. Чуть-чуть бы поближе к ним ножкой, была бы не царапина, а рваная рана на ноге у неуемной девочки. Еще ближе, так и вовсе не хочется думать, что могло бы быть…

Разговоры с дочерью не помогали. Агриппина Старшая раздражалась, угрожала наказаниями. Девочка отвечала:

— Ну и что, ты ведь наказываешь братьев? Накажи и меня, если хочешь, я ведь не спорю. А потом буду делать, как хочу. Они тоже так поступают. Почему нельзя мне?

И мать сбивалась, уступала. У нее самой не было ответа на этот вопрос. Всю свою жизнь она поступала так, как не поступал никто из женщин. И теперь она тоже многое делала не так, как ждали. Чего же ей хотеть от дочери?

Однажды, после какой-то опасной выходки, дочь увидела слезы на глазах Агриппины.

— А ты будешь плакать, когда я умру? — спросила она, и на лице у девочки расцвела довольная улыбка!

Но Старшая, на сей раз, вовсе не склонна была уступить Младшей. Собственная слабость разозлила ее. И, покачав головой, мать ответила:

— Поплачу раз, поплачу другой. А потом перестану. Всякие слезы иссякают рано или поздно. Я ведь не плачу уже в мавзолее Августа, когда говорю с прахом отца твоего…

Вот так отвечала Агриппина строптивой дочери. А та, задумавшись, молчала долго. Потом высказала свое, как всегда, отмеченное дерзким стремлением выделиться, быть самой-самой в это мгновение, хотя бы в одно это мгновение.

— А все-таки, ты бегала по перистилю [43] Перистиль — открытое пространство, как правило, двор, сад или площадь, окружённое с четырёх сторон крытой колоннадой. Термин происходит от др. — греч. περίστῡλος («окружённый колоннами», от др. — греч. Περί — «вокруг» и др. — греч. στῡλος «столб») и изначально обозначал такой архитектурный приём в древнегреческой или древнеримской архитектуре. и плакала, я знаю. Вы искали меня, звали. Я молчала. Мне нравится, когда ты волнуешься из-за меня. И когда плачешь…

Но природа тем временем не дремала. В один из дней девочке был нанесен сильнейший удар. Она была вынуждена принять истину: она другая, нежели Друз, или Нерон, или Гай. Она — женщина…