Олег Фурсин - Калигула

Смыкаются волны и беды за кормой корабля, украшенной акростолем [216] Акросто́ль — декоративная кормовая оконечность корабля. Часто изготовлялась в виде скорпионьего, рыбьего, драконьего хвоста, либо птичьей головы или завитка раковины. Особой выразительности декора акростоли достигли в период Имперского Рима. Помимо декоративного назначения, акростоли использовались в утилитарных целях — у некоторых кораблей к ним крепилась наклонная мачта, несшая дополнительный парус. в виде скорпионьего хвоста. Смыкаются, но не догоняют. Не так ли летел «Арго» [217] Арго́ (др. — греч. Ἀργώ, др. — греч. Ἄργος, от имени А́ргос (Арг или Аргей)) — в древнегреческой мифологии — легендарный корабль аргонавтов, на котором те в XIV веке до нашей эры отправились в переход через Эгейское море и пролив Босфор в Черное море к побережью Колхиды (современная Грузия). Упомянут в «Одиссее» (XII; 72). Получил имя от своего зодчего. когда-то?

«Говорят, при хорошей погоде даже из бухты Гаэты я увидел бы издали Понцу. Остров, где погиб брат. Но что я могу видеть сквозь эти черные валы и серые облака? Ничего. Кроме, пожалуй, своего собственного горя. Я думал, все в прошлом; а мне больно. Каждое мгновение приближает меня к ним. И к ужасу, что был их жизнью, тоже. Оттого так плохо. Я должен сделать все, что положено, для моих близких. И я сделаю. Но, требовать от себя еще и радости, — глупо».

В парадосе [218] Парадос — специальное коробчатое расширение корпуса выше ватерлинии, которое нависало над водой. Характерной особенностью римской биремы II века до н. э. является узкий кринолин, который римляне и называли парадос. Парадос служил для защиты бортов биремы. и в корпусе корабля напрягают мышцы гребцы. Слаженно, четко идет работа. Натягиваются канаты, соединяющие весла, натягиваются связки в горле отдающего команды триерарха [219] Триерарх (др. греч. τριήραρχος) — командир военного корабля. ; кричать ему еще долго, до хрипоты. Не плывет, а летит пентера. Те же качели: взмыли вверх, полетели вниз. Где-то внизу, в области чрева, холодок. Предчувствие беды? Ерунда. Это просто качели. Императоры не боятся.

— Я — римлянин, — шепчут посиневшие губы. — Я в Риме, и Рим во мне.

«I — Roman. Ego in urbe Roma et in me. Дать приказ поднять дополнительный парус? На наклонной мачте, что закреплена у акростоля? Триерарх, пожалуй, снова начнет возражать. Он свое дело знает, конечно. Но подчинится, если добавить в голос холода, если приказывать, не просить».

Просить Калигула не любил и раньше, теперь не надо. Просят у него.

— Триерарх, поднять еще парус! Я спешу.

Корабельщик взглянул на него с укором. Пробурчал язвительно, но вполголоса:

— Тот, кто спешит, плывет на либурне [220] Либурна (лат. liburna) — военное судно Древнего Рима, распространенное со времен ранней Империи. Судно длиной около 30 м имело острые обводы и водоизмещение до 80 т. Могло принять на борт до 120 человек. Римский историк I в. Аппиан называет либурнами легкие быстрые суда с двумя рядами вёсел по имени иллирийского племени либурнов, которые на таких кораблях пиратствовали в Ионийском море. или биреме [221] Бирема — гребной военный корабль с двумя рядами вёсел. Оснащались таранами. Бирема могла иметь боевую башню и большой блок для разрушения корпуса вражеского корабля. Длина судна 30–38 м. Водоизмещение от 60 до 100 т. . Моя пентера не для того предназначена. Того и гляди перевернемся. Волны же! Тонуть, так всем придется, морю все равно, кто принцепс, кто нет…

Калигула только плечами пожал в ответ. Триерарх не сдавался:

— Гребцы устали. Сколько уж отмахали, а конца не видать. Работа двойная. С волной сражайся, море перепахивай…

Отвернулся император от седого старца. Понятно, что сделает так, как сказано, а что лицо не хочет терять, так это понятно. Пусть говорит наперекор, но делает. Пусть ненавидит, если угодно, но боится и делает. Как это упоительно: раздавать приказы, и знать, что не подчинившихся не будет! И если триерарх еще способен на сопротивление, то только потому, что он — лучший. Лучший во флоте. Нет никого, кроме него, кто знал бы море вот так ясно, его коварство и его любовь, его туманы или высыпающие при хорошей погоде звезды. А кентурион, тот, кто на императорской квинквиреме станет командовать при случае военных действий, тот молчаливой тенью стоит за спиной триерарха сейчас. И готов выполнить любой приказ, пусть и безумный. Это же на его лице написано, лице человека еще молодого, уже дослужившегося до высот, но мечтающего о большем. Это приятно. Только вот надо ли это Калигуле? Вот эта безумная готовность на все, что угодно? Не лучше ли выбрать усталое осознание долга, присущее старику-триерарху? Нет ответа у Калигулы пока. На многое у Калигулы нет ответа…

«Дуновение юга привело их к устью неприютного моря», — так, кажется, сказано у Пиндара [222] Пи́ндар (др. — греч. Πίνδαρος, Фивы, 522/518 до н. э. — Аргос, 448/438 до н. э.) — один из самых значительных лирических поэтов Древней Греции. Учеными эллинистической Александрии включен в канонический список Девяти лириков. .

В конце концов, и Пандатерия показалась. Длинный язык из лавы и туфа посреди моря. Он выступал из воды и из-за завесы вечности одновременно. Берег спасения и остров отчаяния.

Как ни болела душа, как ни просила отсрочки, он отправился на виллу Юлии [223] Юлия Старшая , при жизни упоминалась как Ю́лия Цеза́рис Фи́лия или Ю́лия Авгу́сти Фи́лия (лат. Iulia Caesaris Filiа или лат. Iulia Avgusti Filia, дословно Юлия, дочь Цезаря или Юлия, дочь Августа; 30 октября 39 до н. э., Рим — 14, Регий). Дочь Октавиана Августа, единственный его родной ребёнок, рождённый от брака со Скрибонией. сразу. Еще раз припомнил Тиберия здесь словами недобрыми. Еще раз попросил у Плутона мести старику. Танталовы [224] Танталовы муки — нестерпимые бесконечные страдания. По Гомеру, Тантал испытывает в подземном царстве муки голода и жажды. Стоя по горло в воде, он не может достать воды и, видя близ себя роскошные плоды, не может овладеть ими: как только он открывает рот, чтобы зачерпнуть воды, или поднимает руки, чтобы сорвать плод, вода утекает, а ветвь с плодами отклоняется. По Пиндару, он висит в воздухе, а над его головой возвышается огромная скала, ежеминутно угрожающая упасть на него и раздавить. муки — ничто, и работа Сизифа [225] Сизифов труд . За проступки при жизни боги приговорили Сизифа к наказанию после смерти — вечно вкатывать на гору тяжёлый камень, который опять скатывается вниз, а он должен его возвращать вверх, на прежнее место. — пустяк! О, он, Калигула, нашел бы старому убийце достойную муку в наказание!

Тот знал, как ущемить маму, знал, как сделать ей больно. Отняли свободу, сослали на мрачный остров посреди моря, доступный всем ветрам. Отлучили от детей навсегда. Лишилась она глаза, и второй, словно вдогонку, стал слезиться, сохнуть, она почти перестала видеть, сказали Калигуле. Умереть, разбив голову о камень стены, ей не дали, дверь в ее каморку не закрывалась ни днем, ни ночью. Каково было ей, не знавшей чужих нескромных взоров со времени смерти мужа, одеваться и раздеваться, испражняться в присутствии мужчин и под их взглядами?